Книга И на вражьей земле... - Олег Шушаков

Судя по имевшимся картам, полоса местности, которую им вскоре предстояло с боями преодолеть, вплоть до Калгана, представляла собой пустынно-степной район, обильно насыщенный солончаковыми участками и сыпучими песками, где ориентиры отсутствовали вообще.

Пустыня Гоби являлась таковой, и в топографическом, и в демографическом смысле слова. В полном смысле этого слова!

На следующий день во всех подразделениях, в том числе и в батальоне Ильченко, были проведены политбеседы, в ходе которых военкомы рассказали красноармейцам и командирам о зверином оскале японского милитаризма. Напомнили об интервенции и ограблении самураями советского Дальнего Востока в годы Гражданской войны, о постоянных провокациях на границе, о боях на КВЖД, Хасане и Халхин-Голе.

А потом вдруг вспомнили о позорном пятне Русско-японской войны девятьсот четвертого – пятого годов, тридцать пять лет лежащем на России, о жертвах, понесенных русским народом в сражениях под Мукденом и Цусимой, о предательстве царских генералов и адмиралов, сдавших самураям Порт-Артур.

В этот момент кто-то негромко запел… Мгновение спустя все присутствующие стали проникновенно вторить песне:

Тихо вокруг, ветер туман унес.

На сопках Маньчжурии воины спят,

И русских не слышат слез…

Бойцы пели, то один, то другой, вытирая глаза… А над вечерней монгольской степью плыла горькая песня-память:

Пусть гаолян вам навевает сны,

Спите герои русской земли,

Отчизны родной сыны…

Но мало-помалу голоса окрепли, и завершилась эта песня твердым обещанием:

Спите сыны, вы погибли за Русь, за Отчизну,

Но верьте, еще мы за вас отомстим

И справим кровавую тризну…

Красноармейцы и командиры расходились с политбеседы притихшие и серьезные.

Следующие два дня ушли на подготовку бригады к походу и бою. Был получен дополнительный паек, и вода из расчета пять литров на человека в сутки и по сто на каждую боевую машину.

А тринадцатого на рассвете в ротах зачитали заявление советского правительства об объявлении войны Японии и боевой приказ товарища Сталина. Митинги были очень короткими. Все было уже сказано. И понято.

Гусеницы с «бэтэшек» сняли еще вечером… Боеприпасы в укладках… Батальоны построились и ротными колоннами, сквозь пыль и солнце двинулись к границе.

Герой Советского Союза командарм второго ранга Жуков о предстоящей стратегической наступательной операции в Маньчжурии был поставлен в известность седьмого августа. Той же ночью на аэродроме Тамцаг-Булак стали один за другим приземляться ТБ-3, доставившие в район только что завершившихся боев штаб Забайкальского фронта.

В палатку к Жукову зашел комкор Яковлев и, четко отдав честь, доложил:

– Товарищ командарм второго ранга! Комкор Яковлев! Представляюсь по случаю назначения заместителем командующего фронтом!

О своем назначении комфронта и досрочном присвоении очередного воинского звания Жуков уже знал… Все вышло как по-писаному. А, впрочем, по-другому и быть не могло, после такой-то победы. Он пожал протянутую руку и широким жестом пригласил Яковлева к столу. Разговор предстоял долгий…

Не смыкая покрасневших глаз и не отрываясь на текущие мелочи, Жуков знакомился с основными документами по проведению Маньчжурской стратегической наступательной операции до самого следующего вечера.

Замысел был ему понятен. Северным флангом фронта он должен был охватить и разгромить Хайларский укрепрайон, а затем взять Цицикар. Южным флангом, совершив с боями семисоткилометровый марш по безводным просторам внутренней Монголии, выйти к Калганскому УРу и Бэйпину. Это вспомогательные удары. А главный удар, отсекая Маньчжурию от остального Китая, он должен был нанести на Чанчунь и Мукден, преодолев кручи Большого Хинганского хребта.

«А там уже и до Порт-Артура рукой подать!» – подумал Жуков.

Судя по задачам, поставленным Ставкой перед фронтами, Забайкальский фронт в разгроме Квантунской армии играл самую важную роль. И решал важнейшую политическую задачу – взятие Мукдена и Порт-Артура.

«Вот и поквитаемся за Русско-японскую!» – удовлетворенно подумал он.

Жукову в той войне участвовать не довелось. Мал еще был. Но горечь того поражения до сих пор скрипела у него на зубах, как и у всякого русского воина, как и у всякого русского человека.

Коневу, конечно, до Порт-Артура поближе будет. Но ему сначала надо все самурайские укрепрайоны на границе вскрыть, а это дело оч-ченно непростое! Так что Порт-Артур будет брать его фронт! Это Жуков решил для себя совершенно точно! И так он и сделает!

Одиннадцатая ордена Ленина танковая бригада вошла в состав первой конно-механизированной группы советско-монгольских войск. Обе группы, и первая, и вторая, наступали далеко на юге, в отрыве от остальных частей фронта. Вторая группа шла севернее первой. И между ними также было более двухсот километров. А правый фланг первой группы вообще висел в пустоте…

Впрочем, во внутренней Монголии до самого Калгана серьезного сопротивления самураев не ожидалось. Их там, собственно, и не было.

Поэтому «противником номер раз» были кавдивизии и пехотные бригады князя Дэвана, главнокомандующего войсками Маньчжоу-Го. Но, хотя и было их довольно много, никакой боевой ценности они практически не представляли. Так что наибольшая трудность, стоящая перед обеими конно-механизированными группами, пока заключалась в преодолении «противника номер два» – пустыни Гоби.

Этот противник показал свою сущность с первых же часов марша. Стояла дикая жара. Сорок пять – пятьдесят градусов Цельсия в тени. Столб густой темно-рыжей пыли, поднявшийся над колоннами, заставил увеличить дистанцию между машинами до пятидесяти метров. Но это мало помогло…

Жутко хотелось пить. А броня накалилась так, что обжигала до волдырей даже сквозь одежду. К полудню начались тепловые и солнечные удары. Сначала у стрелков, сидящих на броне, а затем и у экипажей. Медики носились вдоль колонны, оказывая бойцам первую помощь, то в хвосте, то в голове, но не успевали.

Уж на что Николай был привычным к жаре, и то уже изнемог.

Ильченко родился и все детство провел в Узбекистане, на самом краю пустыни Кызылкум. Так что жара ему была не в новинку. Только в двадцать четвертом, уже подростком, вместе с родителями он переехал в Харьков… Дальше все просто… Юность как у всех. Школа фабрично-заводского ученичества, завод, рабфак… Потом призвали в армию. В тридцать четвертом окончил Орловскую бронетанковую школу. А потом служил в Забайкалье. А теперь вот мчится по пустыне Гоби…

Как он и предполагал, никаких ориентиров не было… Но направление движения бригада выдерживала точно. Потому что его указывали направлением своего полета и вымпелами У-2, летавшие туда-сюда над колоннами.

На колесном ходу танки шли очень быстро и к вечеру преодолели изрядный кусок пути. А когда встали на ночевку, оказалось, что фильтры воздухоочистителей напрочь забило пылью, и пришлось полночи заниматься обслуживанием машин. Пока закончили техобслуживание, поели и легли, кажется, только заснули, уже подъем. Кое-как экономя каждую каплю воды, умылись. И снова марш-марш!