Книга Мир Волкодава: Эпоха бедствий - Андрей Мартьянов

- Масса неприятных случайностей и совпадений, - уверенно и безмятежно ответил нардарец. - Припомните-ка историю родной страны: призрачный замок тана Вителькова, тайные пещеры в Самоцветных горах, чудовище с болот владения Ронин и так далее, и так далее. Все это существует, но оно не опасно. А ежели разбойники вырезают возле Ронинских трясин купеческий обоз, то какая сказочка загуляет по округе через седмицу? Правильно, из топищ выползло знаменитое проклятье эрла Ронина - помните тамошнего гигантского трехглавого пса? - всех пожрало и не подавилось. Плевать, что на самом деле везомые купцами товары угодили к перекупщикам, а тела убиенных грабители покидали в болото. Я достаточно ясно объяснил?

Некоторое время стояла глубокая тишина, только из-за матерчатых стен палатки доносились резкие саккаремские фразы разводящего да невнятное позвякивание оружия караула. Асверус, как видно, поразмыслил и собирался что-то добавить к сказанному, но вдруг полог шатра откинула чья-то рука. Свет масляных ламп выхватил смуглое бородатое лицо сотника личной гвардии шада.

- Благороднейший посол, - саккаремец быстро поклонился, - Солнцеликий Даманхур немедленно требует тебя к себе. Разъезды донесли, что войско мергейтов в одной ночи перехода отсюда. Говорят, его ведет сам нечестивый хаган Гурцат.

- Наконец-то, - непроизвольно выдохнул Драйбен. - Мы уж заждались.

* * *

В Альбаканской пустыне ночи прохладны, но возле Аласора после заката с гор начинал дуть постоянный теплый ветерок, относивший прочь от окруживших гряду небольших оазисов холодный воздух ночной пустыни. Гвардейская охрана лагеря шада привыкла к этим особенностям, и заступившие на очередную ночную стражу воины недоуменно ежились: на стоянку вдруг опустился настоящий мороз. Он, конечно, не шел ни в какое сравнение с зимними холодами где-нибудь на полуночи Нарлака или в предгорьях Самоцветного кряжа, но все равно от леденящих порывов ветра не спасали самые лучшие шерстяные халаты или принятое внутрь крепкое вино.

Звезды расцветили небо, как граненые стекляшки - черный халат дворцового астролога, и, казалось, поглядывали вниз с настороженным удивлением: что, мол, за чудеса происходят в мире смертных? Последняя и слабая розоватая полоска заката давно исчезла, задавленная мощью навалившейся на материк Длинной Земли холодной ночи, взошла тусклая и чудившаяся больной луна Сир-рах. Один ее край заметно потемнел в предвестии скорого затмения.

Десятник Калибб, служивший в отряде личных телохранителей Солнцеликого шада, вскоре после наступления часа Волка отправился в обход караулов. Сам государь Даманхур, вожди союзнических армий, саккаремские военачальники и высокородные послы чужедальних государств в это время совещались в шатре повелителя Саккарема, обсуждая последние тревожные новости: Гурцат, как всегда быстро и внезапно, форсировал Урмию, часть войска степняков пошла к полуночи, минуя Меддаи, и наверняка готовилась атаковать Нардар, а вторая и большая скорым маршем двинулась через пустыню к Аласору. Где-то поблизости находились не менее шести с половиной конных туменов - от шестидесяти до семидесяти тысяч безумных мергейтов и саккаремских кочевников. Силы были приблизительно равны, вдобавок Гурцат не имел в своем распоряжении пехоты, в которой могла бы завязнуть конница противника... Если битва состоится, то остается лишь молить Атта-Хаджа о даровании победы.

Калибб являлся человеком придирчивым и аккуратным. Коль на его совести этой ночью лежит командование всей полуночной стражей, значит, он должен лично осмотреть каждый пост охраны, проверить, не задремал ли кто (подобное преступление каралось беспощадно), а в случае надобности усилить караулы. Спаси и помилуй Атта-Хадж от злого разума хагана мергейтов - за время этой войны не раз случалось, когда командиры степного войска посылали вперед летучий отряд смертников, предназначенный лишь к одному: под покровом темноты ворваться во вражеский стан, нанести как можно больший урон и по возможности уничтожить предводителей.

За много дней, проведенных саккаремской армией и шадом возле ноздреватых Аласорских скал, Калибб наизусть разучил всю хитрую систему постов вокруг лагеря Даманхура и его тысячников и теперь мог ходить по оазису с закрытыми глазами или в кромешной тьме. Здесь нужно пройти шесть шагов в сторону от озерца, образованного родником, повернуть чуть правее и через двадцать шагов четыре раза хлопнуть в ладоши - три раза быстро и один после паузы. Тогда четверка гвардейцев поймет, что приближается свой, и не начнет палить из самострелов в темноту.

Никто не ответил Калиббу, хотя вымуштрованные воины обязаны были его окликнуть. Десятник нахмурился, повторив сигнал.

Тишина.

Калибб слегка оторопел. Впервые за двадцать лет беспорочной службы в охране самого шада, где звание десятника было почти равнозначно армейскому тысячнику, выставленный караул - будь то в мельсинском дворце, охотничьем лагере шада где-нибудь под Кух-Бенаном или в военном становище - не пожелал ответить. Это могло означать две вещи. Первое и наиболее невозможное: охрана самовольно покинула пост. За подобные выверты виновные карались немедленной смертью. Второе: напал хитроумный враг и перебил всех. Однако уничтожить сразу четверых отлично владеющих оружием телохранителей шада крайне сложно. Хотя бы один мог поднять шум и переполошить прочие посты охраны.

"Их могли срезать одновременными выстрелами из нескольких самострелов, напряженно прикинул Калибб, без сомнения принимая вторую версию, объяснявшую молчание караула. - Но в такой кромешной тьме невозможно попасть одновременно четверым в сердце или горло. Если, правда, у тебя нет зрения волка или рыси..."

Десятник принял самое простое решение - не поднимать панику, а пойти и глянуть самому. Благо двигаться он умел тише белого барса, выслеживающего муфлона на снежных склонах. Света было недостаточно - луна Сиррах закрылась черным пятном затмения, но блеска звезд хватало для того, чтобы смутно разглядеть происходящее в окружности семи или десяти шагов.

Ужасно мешали колыхавшиеся из-за ледяного ветра Аласора листья тощих оазисных пальм, создававшие шевелящиеся неприятные тени, складывавшиеся то в пасти чудовищ, то в силуэты крадущихся к середине лагеря мергейтов с обнаженными саблями в руках. Однако Калибб недаром много лет охранял саккаремских повелителей - вначале шада Бирдженда, а затем его сына Даманхура. Он знал, что любое движение должно сопровождаться звуком. Пусть очень тихим, незаметным, но все-таки звуком. Тени безмолвны, и бояться их не следует. Если впереди крадется степняк-смертник, то под его мягкими сапогами непременно зашелестит трава или осыплется песок, будет слышно его дыхание, появится запах... А сейчас все тихо, будто в склепе.

Калибб почувствовал, что его колотит. Нет, вовсе не от страха - проживший на свете сорок два года, из которых два десятка лет было отдано ремеслу меча, десятник давным-давно отучился бояться телесного противника, а бестелесные твари, как известно, вреда человеку нанести не могут. Руки и колени дрожали от холода. Калибб с удивлением отметил, что изо рта идет густой пар. Не мгновенно рассеивающиеся язычки призрачного тумана, какие обычно выдыхаешь во время холодной пустынной ночи, а настоящие клубы нагретого человеческими легкими воздуха.