Книга Пилот мечты - Клим Жуков

Рошни оказалась не только самым красивым офицером, но и самым разговорчивым клоном (правда, клоном она и не являлась, так как происходила из касты потомственных пехлеванов).

О! У нас были общие темы! Беседа текла весенним ручьем и не останавливалась. Мы близкие люди — это правда. «Шаррукин-17» и час в «Фульминаторе» — незабываемое свидание, стоит нескольких лет знакомства. Кроме того, мы — пилоты.

— Как у меня дела? Я все летаю. Какие еще могут быть дела! Новая модификация «Абзу» Т-4 — это сказка! Вот говорят, что «Абзу» морально устарел. Чушь! — пела Рошни, а я поведал ей грустную историю моей жизни.

— Так что я летаю и теперь даже на истребителе. Но об офицерском патенте можно забыть, — закончил я и потупился.

— Ой. Как же так? — Рошни умудрилась вместить в эту короткую фразу больше сочувствия и жалости, чем я слышал за все время от бывших соратников.

А может мне так казалось? Не знаю. Но когда она обняла меня и погладила по голове, я ощутил себя одновременно самым несчастным и счастливым человеком на свете.

Вот что за манера у клонов, в случае чего, сразу хвататься за собеседника? Я не против, но я не только человек, я — мужчина! Нельзя меня вот так обнимать без предупреждения! Или можно?..

— Выходит, что ты из-за меня… Из-за того, что спас меня? — Она замялась. — Так пострадал из-за меня? Как ужасно с тобой поступили!

— Это мой выбор, Рошни. Я не бездушный робот и не тупой солдафон. Я сделал то, что сделал бы любой нормальный человек. Получил сигнал и пришел на помощь. А там — ты… на самом деле, если бы я знал, как оно обернется, я бы не изменил решения, правда.

Ее невероятные глаза изливали гигаджоули благодарности. Ничего не нужно было говорить, но она говорила, говорила, говорила. В том числе и возвышенные банальности, но это было так приятно!

— Я в долгу перед тобой, Андрей!

— Ерунда.

— Нет! Ты поступил как воин. Ты достоин офицерских погон не меньше многих достойных пехлеванов нашего флота! Да и вашего тоже.

Потом она расспросила о Яхнине, который из всей нашей компании пострадал сильнее всех. Я успокоил ее, сказав, что Максим Леонидович жив-здоров и пропел ему дифирамб, описывая, как он меня защищал.

— Он настоящий ашвант! — сообщила Рошни, и мы выпили за Яхнина.

А потом — «за нас». По ее инициативе.

Да, кто такой «ашвант», говорите? Это такое конкордианское понятие: человек, приверженный Аше, то есть мировой Правде (а тот, кто привержен Друдж, мировой Лжи, называется друджвантом). Ашвант это очень хорошо. Друджвант, как вы наверное догадались, — очень плохо. Друджвантов надо превращать в ашвантов. Если друджванты не превращаются в ашвантов, их надо убивать.

Но вернусь к Рошни. Когда она сказала это «нас», я чуть со стула не упал и поспешил прояснить ситуацию.

— Рошни, ты пьешь «за нас», так? А мы есть, как «мы», а не два разных человека? Ты живешь на Вэртрагне, я вообще Бог знает где…

— Что ты говоришь, Андрей? Конечно, есть! Ты для меня образец мужчины, и я клянусь, что так и будет! Как бы нас ни бросала жизнь, я буду тебя помнить!

Я растаял. Ни одна девушка, ни одна женщина никогда не говорили мне таких слов.

Поговорили о флуггерах.

Рошни любила флуггеры и здорово разбиралась. Она рассказала мне про ее новый «Абзу» и долго расспрашивала о «Хагене». Я «Хаген» хвалил. Заслуженно. Потом я возьми и скажи:

— Слушай! А айда к нам, на «Тьерра Фуэга»? Покажу тебе истребитель! Чем рассказывать, лучше сама поглядишь. Станцию покажу, там интересно, если в первый раз, — уловив колебания, поднажал. — Тут народ все равно будет пить до утра. Пойдем?

— Пойдем! — неожиданно легко согласилась она.

— Вот, это мой «Хаген» борт 151, — сказал я, подводя Рошни к флуггеру.

После прогулки по станции с обязательным посещением «Террагоны» и главной достопримечательности — большой обзорной галереи на верхней палубе диспетчерской, мы вовсю держались за руки, а иногда я подхватывал ее, так как девушка очень ловко симулировала алкогольную слабость.

В галерее, которую на станции все именовали просто Планетарий, Рошни вовсю глазела на потрясающей силы картину — закат Лукреции. Там же она спросила:

— Я знаю, в России есть такие… особые маленькие имена… или ласковые?

— Уменьшительно-ласкательные?

— Да, точно. Как тебя зовут… таким именем?

— По разному. Андрюша, Андрейка. В основном, Андрюша.

— Ан-дрю-ша… Андрюша. — Она попробовала слово на вкус. — Лучше Андрей. Андрюша мне не нравится. Ты не обиделся?

— С чего вдруг? Никогда не любил всяких сокращений. — Я не стал рассказывать, что со школы меня «ласкали» Дроном, так как очень сложно объяснять этимологию.

— Ну и хорошо!

— Хорошо. А вот твое имя по-русски даже сокращать не надо. Оно и так очень маленькое и ласковое. Рошни…

Короче говоря, к полетной палубе Б мы пришли в полной гармонии. И ополовиненная фляжка бехеровки тут вовсе ни при чем.

— Борт 151, — повторила она, — 151 — это в сумме семь! Хорошее число!

— И мне так кажется. Вы суеверны как всякий пилот, госпожа лейтенант?

На палубе царил сумрак — по случаю визита конкордианский эскадры был объявлен выходной, вылеты все отменили, работало только дежурное освещение. В углу одинокая группа техников выдирала элероны из плоскостей «Кассиопеи», да за переборкой в ангаре едва слышался визг станка.

Флуггеры стояли темные, неподвижные, как будто спали. Если слегка напрячь воображение, можно было представить себя на палубе авианосца.

— Красивая машина! — похвалила Рошни, обойдя «Хаген». — На картинке он совсем другой, а вблизи я только ваши «Горынычи» видела и торпедоносцы. Эти, каких… «Фульминаторы»!

— Так то картинка!

— Вот и я говорю. Очень красивая машина. Тяжелая, но изящная. Эстетика совсем как у нашего танка «Саласар». Воплощенная сила! Кормовая башня штатная или это переделка? Ага, я так и поняла. Сразу видно, что не родная. При атмосферном маневре не мешает? Такая хрень на корме… — «Хрень» она силилась выговорить по-русски без посредства «Сигурда», в результате получилась уморительная «кхрьэн».

— Не особенно, — ответил я, отсмеявшись. — Это не просто переделка, а модификация, предусмотренная конструкцией. Башня аэродинамическая. А вес… У него тяговооруженность знаешь какая? Ого! Почти в два раза лучше, чем у вашего «Абзу». Хотя, если честно, с маневренностью у «Хагена» не очень. И в атмосфере, и в вакууме.

— Ничего! — Рошни мило наморщила носик, а потом положила голову мне на плечо. — Это не страшно! У «Саласара» тоже с маневренностью беда. Даже в вакууме.

И мы снова распугали тени смехом.