Книга Николае - Тим Ла Хэй

Они разговаривали до поздней ночи. Бак объяснил, что теперь за Ционом станут охотиться по всему миру и что, скорее всего, это будет одобрено самим Карпатиу.

— Сколько человек знает о подземном убежище в церкви?

— Трудно поверить, — сказала Хлоя, — но хотя Лоретта и знакома с материалами из компьютера Брюса, но даже она думает, что это просто вентиляция и ничего более.

— Как ему удалось скрыть эту информацию от нее? Пока его копали, она присутствовала в церкви каждый день.

— Бак, тебе нужно почитать записки Брюса. Она, короче говоря, думала, что работы проводились для устройства нового резервуара для воды и улучшения парковки. Да так, собственно говоря, думали и все, кто бывал в церкви.

* * *

Спустя два часа Бак и Хлоя лежали в кровати. Им не спалось.

— Я понимала, что будет непросто, — сказала она. — Но я даже не могла подозревать насколько.

— Ты жалеешь, что связалась со мной?

— Скажем так, что с тобой не соскучишься. Затем Хлоя рассказала мужу последние новости о Берне Зи.

— Она считает нас болтунами и лицемерами.

— А разве она не права? Вопрос в том, насколько сильно она может мне навредить? Она знает все о моих взглядах и убеждениях, а если эта информация дойдет до сотрудников «Глобал Уикли», то Карпатиу сразу же обо всем узнает. И что мы тогда будем делать?

— Я, Аманда и Лоретта уговорили Верну пока молчать об этом.

— Почему ты думаешь, что она вас послушается? — спросил Бак. — Мы всегда друг друга недолюбливали, были друг у друга, как кость в горле. Тем вечером сумели договориться по единственной причине — по сравнению с Третьей мировой войной наши притязания представлялись ничтожными.

— Твои притязания и были ничтожны, — заметила Хлоя. — Она же считает себя обойденной и завидует тебе. Ты добился того, к чему всегда стремилась она. Верна призналась, что как журналист и в подметки тебе не годится.

— И тем не менее у меня нет уверенности в том, что она будет молчать.

— Бак, ты можешь нами гордиться. Лоретта уже рассказала ей о том, что единственная из своей многочисленной семьи уцелела во время Восхищения. Затем и я внесла свой вклад, рассказав, как мы с тобой познакомились, где ты был, когда произошло Восхищение, и как вы с папой уверовали.

— Наверное, Верна думает, что мы не от мира сего, — сказал Бак. Может быть, она именно из-за этого и уехала?

— Нет. Мне кажется, она воспринимает нас по-другому.

— Она не была враждебной по отношению к вам?

— Нет. Скорее была настроена дружелюбно. Как-то раз я отвела ее в сторону и сказала, что самое важное в ее жизни — принимает ли она Христа или нет. Я старалась ей объяснить, что наши жизни зависят от того, сохранит ли она в тайне от твоих коллег и начальства то, что узнала о твоих религиозных взглядах. Она удивилась: «Начальства? У Камерона есть только один начальник — Карпатиу». Ну, а еще, Бак, она высказала одну интересную мысль. Ее преклонение перед личностью Карпатиу и тем, что он сделал для Америки и мира, не мешает ей ненавидеть его манеру контролировать журналистов и манипулировать новостями.

— Но вопрос-то в том, удалось ли тебе от нее добиться обещания мне не вредить.

— Ей хотелось бы сотрудничать с тобой. Возможно, она хочет, чтобы ты устроил ей своего рода протекцию или помог продвинуться по службе. Я объяснила, что ты никогда на это не пойдешь, на что она ответила, что именно так и думала. Я попросила ее дать мне обещание, что пока она не увидится с тобой, ничего никому не говорить. Ты к этому готов? Я заставила ее пообещать присутствовать в воскресенье на панихиде по Брюсу.

— И что, она собирается приехать?

— Сказала, что обязательно будет. Я просила ее приехать пораньше: будет очень много народу.

— В этом я не сомневаюсь. Но сможет ли она понять смысл того, что будет происходить?

— Она уверяет, что за всю свою жизнь посетила церковь не более дюжины раз, и то на мероприятиях вроде свадеб и похорон. Ее отец бы убежденным атеистом, а мать воспитывалась в такой строгой религиозной семье, что когда выросла, стала отрицательно относиться к религии. Верна рассказала, что у них дома даже возможность посещения церкви никогда не обсуждалась.

— И ей не было любопытно? Она никогда не пыталась найти более глубокие объяснения смысла жизни?

— Нет. Она призналась, что долгие годы была очень несчастна и цинична. Ей кажется, что именно это и помогло ей стать прекрасным журналистом.

— Мне всегда было жаль ее. Я тоже когда-то был циничен и грешен, как и все вокруг, но меня, к счастью, спасало чувство юмора.

— Ну, в этом ты прав, — стала дразнить его Хлоя. — Именно поэтому даже сейчас мне хочется родить от тебя ребенка.

Бак задумался, потому что они уже не раз говорили с ней об этом. На первый взгляд, мысль завести ребенка в период Скорби казалась неразумной, и тем не менее они договорились тщательно все обдумать, помолиться и внимательно почитать об этом в Писании.

— Ты хотела бы это обсудить прямо сейчас? Она отрицательно покачала головой.

— Нет. Сейчас я устала. Давай полностью не будем исключать такую возможность.

— Я ее и не исключаю, ты знаешь, Хло, — ответил он. — А вообще — я еще не перестроился на местное время. Всю дорогу я проспал.

— Ой, Бак! Как я по тебе соскучилась. Побудешь со мной, пока я не засну?

— Конечно же. А потом собираюсь пробраться в церковь, чтобы посмотреть, в каком состоянии находится убежище, построенное Брюсом.

— Тебе непременно нужно сделать еще кое-что, — напомнила Хлоя. Дочитай, пожалуйста, записки Брюса. Мы отметили те абзацы, которые папа будет читать во время панихиды. Это просто потрясающие выдержки. Не знаю, успеет ли он все прочитать — их можно читать целый день. Подожди, сам увидишь.

— Мне уже не терпится.

* * *

Запас терпения Рейфорда Стила подходил к концу. Он, упаковав вещи, приготовился к отъезду, а теперь сидел и читал «Глобал Коммьюнити Интернешнл Дэйци», ожидая звонка от шофера Хетти Дерхем, который должен был подъехать к центральному подъезду здания.

Рейфорд скучал по Аманде. Во многих отношениях у них до сих пор не было взаимопонимания, и Рейфорд понимал, что за пять лет, которые остаются до Второго Пришествия, у них мало времени, чтобы хорошо узнать друг друга и построить прочные супружеские отношения, какие у него были с Айрин. Ему не хватало ее потому, что за период совместной жизни у них сложились именно такие отношения. С другой стороны, Рейфорд чувствовал себя виноватым перед памятью Айрин за то, что во многом был с Амандой гораздо ближе, чем в свое время с ней.

Он знал, что виноват в этом сам, потому что слишком поздно узнал и разделил веру Айрин. Она была такая милая, понимающая. Он часто сожалел о том, что не был для нее таким мужем, каким мог бы быть, хотя знал, что семьи бывают хуже, а мужья — неверными. Но Айрин заслуживала большего.