Книга Семейное проклятие - Анна и Сергей Литвиновы

Милена приказала доставить ее в малую операционную, сама провела простейшую манипуляцию по забору биоматериала… А потом сама же отпаивала Аллу коньяком и успокаивала после – якобы – обморока.

Яйцеклетки у совершенно здоровой Аллы оказались, как и предполагала Милена, идеальными. Однако врач все равно решила дать шанс обеим матерям. И биологической, и суррогатной.

В день, когда свои яйцеклетки сдала Вера Бородулина, Милена разморозила также Алин биоматериал. И зачатие с помощью спермы Вериного мужа происходило в двух пробирках.

И опять получилось все, как она – опытный доктор, – предполагала. У Веры получился единственный очень плохонький эмбрион. Можно было не сомневаться: через пару дней он просто остановится в развитии. Что ж, Милена честно ждала. И когда он погиб на стадии морулы[9], больше не сомневалась. Дорастила Алину оплодотворенную яйцеклетку до стадии бластоцисты и подсадила ее суррогатной матери.

Еще, кстати, один весомый аргумент: зародыш куда лучше развивается не в донорском, а в собственном организме. В родной среде.

Так и получилось. Эмбрион прижился, и беременность завершилась, как ей и положено, срочными родами в головном предлежании.

* * *

Сразу после похорон Аля поехала домой. В Калядин. Со своими обеими дочками.

С ума сойти, Зоинька оказалась ей родной! Просто поверить невозможно такому счастью! Хотя она девочку не меньше любила и раньше, когда считала ее не приемной, но дочкой врага.

А еще (и эта мысль вызывала у нее смятение) – Алла теперь стала богатой.

Адвокат Игоря Бородулина (по жизни – тип скользкий, насмешливый) даже на комплимент расщедрился:

– В ваши руки я наследство вручаю с легкой душой! Не сомневаюсь: вы сумеете вырастить дочку Игоря Леонтьевича человеком достойным. И счастливым.

И озабоченно добавил:

– А вот что с его сыном делать – ума не приложу.

Встретил Алин озадаченный взгляд, объяснил:

– Мальчик семи лет, от молодой жены Бородулина Олеси. Она арестована по обвинению в убийстве. Я пытался добиться, чтоб хотя бы до суда ее на свободе оставили, – не получилось. И на отсрочку приговора до исполнения ребенку четырнадцати лет рассчитывать не приходится. Статья серьезная. Даже чистосердечное признание ситуацию не спасает.

– Жаль, – искренне расстроилась Аля.

Она уже знала о судьбе Леси – следователь, что вел дело, рассказал – и несчастной девице совершенно искренне сочувствовала. А уж как ее понимала! У самой сколько раз возникало желание прикончить Веру.

Адвокат же продолжал:

– Бабушка мальца – Лесина мать – правда, рвется опеку оформить. Но она дама пьющая, без образования, нрава вольного. Не скрывает: ей не ребенок, а его деньги нужны. Очень бы в ее руки парня отдавать не хотелось…

Взглянул просительно:

– Вот если бы вы его на воспитание взять согласились, я был бы абсолютно спокоен.

Аля опешила, ахнула:

– На каком основании?

– Основание-то придумать всегда можно. – Усмехнулся адвокат. – Главное, что у вас с детьми обращаться очень хорошо получается.

– Нет, – решительно помотала она головой. – Об этом даже речи не может быть.

В их доме уже появился совсем недавно новый ребенок. Сын Веры Бородулиной и Кирилла. И пока что отношения с мальчиком складывались у Али очень непросто. Тот пытался покрикивать на нее (как на няню). Когда же Алла Сергеевна как-то безо всякого повода решила погладить ребенка по голове, он шарахнулся, прикрылся руками.

– Ты что? – удивилась она.

– Боялся, что бить будете, – шмыгнул носом парнишка.

…Но Аля не сомневалась: в их дружелюбном доме маленький ежик втянет свои иголки. Кирилл, по крайней мере, к этому все силы прилагает. Когда приезжает в Калядин, первым делом бросается к сыну. Вместе собирают конструкторы, режутся в шашки. И на корт Бодрых мальчика уже приводил – тот всего-то пару раз помахал ракеткой вместе с чемпионом и сразу загорелся. Признался (ужасно смущаясь) Але, что хотел бы, чтоб у них настоящая спортивная династия была.

Виктория Арнольдовна новому правнуку тоже очень рада. И, хотя в доме стало шумнее и хлопотнее, сразу пошла на поправку.

Настя, правда, чрезвычайно недовольна:

– Устроили какой-то сиротский приют!

Аля уже и не знает, как влиять на свою строптивую старшую дочь. Наказывать – не ее метод. А убеждать бесполезно.

Кирилл (все-таки мудр он, несмотря на свои юные лета) предложил:

– Слушай, ну раз мы теперь богачи, может, Настину мечту исполним?

– А какая у нее мечта? – даже растерялась Аля.

– Ну, как? Звездой стать, конечно. Почему бы не отправить ее в Милан или в Америку, в хороший музыкальный колледж? Ты ж сама видишь: тесно нашей Настене в Калядине.

Отпустить четырнадцатилетнюю девочку за границу? Страшно! Хотя… Насте, наверно, пойдет на пользу самостоятельная жизнь. А постоять она за себя уже умеет. Всегда умела.

Может, и пускай старшая девочка едет.

А вот Зоинька – хотя ее голливудские продюсеры уговаривали отправиться в Америку бесплатно учиться – отказалась уезжать от мамы категорически.

– Вообще глупая. Могла б звездой стать, а вырастет клушей! – возмущалась Настя.

Но Виктория Арнольдовна одобрила:

– И правильно. Нечего такой малышке по заграницам болтаться. Успеет еще наша Зоинька свет посмотреть. И на весь мир – прославиться. – Подмигнула Але: – Как ее папа.

Алла Сергеевна смутилась ужасно.

Зоинька – до своего московского приключения – всегда называла Кирилла дядей. А сейчас вдруг стала звать папой. «Реакция на стресс, – объяснила Але знакомая психолог. – Ребенок подсознательно стремится, чтоб у нее был отец. Чтобы мужчина ее защищал».

Молодой теннисист, конечно, не возражал. Ему каждое лыко в строку, он тут же принялся тормошить Алю:

– Алла Сергеевна, ну сколько можно! Давайте жениться уже наконец! Заодно детей всех разом усыновим, удочерим!

«Можно было бы тогда и Лесиного ребенка взять. Хотя бы под опеку», – мелькнуло у Али.

Но только – вечное страдание – ей тридцать шесть. Кирилл на десять лет моложе. Он – звезда. Она – серая мышка.

Обняла Кирилла, взмолилась:

– Давай еще немного подумаем, ладно?

– Между прочим, вы обещали, – не отставал он. – Еще давно. Когда я Кубок Москвы выиграл! И обманули. Ну как вас уговарить? Что еще сделать, чтоб вы согласились?! Какое-то испытание, что ли, придумайте, я не знаю!