Книга Носители совести - Сергей Чекмаев

– Подумает, что даже заваленные тяжелой работой, мы находим минутку для радости и смеха.

Арсений отвечать не стал, снял трубку и набрал номер Каина.

– Доброе утро, Генрих Львович, это Догай.

Каневский немедленно затребовал информацию по балтийской перестрелке. Официально дело все еще продолжало так именоваться, хотя сам для себя Арсений называл его «убийством Круковского».

– …связь между ними почти доказана, есть свидетельские показания, так что можно объединить расследование по факту гибели Богдана Круковского, Арины Редеко и Лина Шаллека и выделить в отдельное производство.

– Ты еще говорил, там следователь погиб? Значит, четыре дела?

– С ним пока ничего не ясно. Мне кажется, сначала нужно выйти на исполнителей, а через них – на заказчиков тройного убийства. Тогда вскроются все неясные моменты.

– Арсений! Скажи, часто ли тебе доводилось слышать о раскрытом заказном убийстве?

– Нечасто. Но все три жертвы погибли по-разному. Кто-то очень постарался, чтобы их смерть выглядела, как несчастный случай. Значит, работал умелый профессионал. Найти его будет несложно, если я смогу связать все три убийства…

– Четыре, а не три, – сказал с порога растерянный Глеб.

Арсений отмахнулся от напарника, продолжал слушать, что говорит старший прокурор Каневский.

– …я тебе давал сроку до четвертого июля. И что? Июнь закончился, а результатов все нет. Ты топчешься вокруг да около, вытаскиваешь из давно закрытых дел новые трупы, в общем, создаешь только видимость деятельности. Истинное же расследование стоит на месте.

– Извините, Генрих Львович, но кто же мог предположить, что дело так развернется. Одна ниточка потянула за собой другую, потом третью и получилась целая цепочка.

– Знаю я твои цепочки! А потом мне опять будут звонить от Генерального и спрашивать: почему я до сих пор не закрыл ясное, как морозное утро, дело и кто разрешил эксгумацию трупа.

Каин сегодня явно был не в духе. То ли премии лишили, то ли кто-то из подчиненных прибылью не поделился. Арсений решил не спорить, лишь подбросил начальнику сладенькую мыслишку:

– Зато если мне удастся раскрутить дело до конца, мы разом запишем на свою группу, а значит – и на весь ваш отдел, три раскрытых убийства.

Старший прокурор еще сомневался, но, как всегда, принял решение его лично ни к чему не обязывающее:

– Хорошо, пусть так. Еще неделя сроку, не больше. Под твою ответственность. И постарайся без этих твоих эксцессов. Трупы раскапывать на этот раз не будем.

«Сколько мне еще будут поминать то дело?! До пенсии, что ли?»

Арсений положил трубку, и только теперь заметил Глеба, который так и стоял в дверях с выражением крайней растерянности на лице. Он не балагурил, не рассказывал анекдоты про североморцев, он вообще молчал.

Вот что странно – он молчал.

– Что у тебя?

– Четыре, а не три, – снова повторил Глеб.

– Что – четыре?

– Четыре убийства. Если это, конечно убийства. Ника Жругарь тоже погибла, около месяца назад.

В первое мгновение Арсений даже не поверил:

– Опять твои подколки?! – но почти сразу понял, что такими вещами напарник шутить бы не стал. – Прости. Слишком неожиданно. Как это случилось?

– Был пожар в здании Комитета исполнения наказаний, совсем небольшой, его удалось быстро потушить, но Ника и ее молодая помощница к тому времени уже задохнулись в дыму.

– Там же пожарная сигнализация! Почему они не выбежали на улицу? Сирену нельзя не услышать, она и мертвого поднимет!

– Непонятно. Брандмейстеры в своей лаборатории еще копаются, окончательного заключения не дали пока. Но по предварительной версии – сигнализация могла не сработать из-за перепадов влажности, у них там весной крыша протекла…

Арсений вспомнил запись в дневнике Круковского: «…смерть Носителя чаще всего выглядит как несчастный случай. За гибель таких, как мы, несет ответственность не какая-то реальная группа людей или даже организация – нет, как это не тяжело признать, такова просто спонтанная реакция человечества».

«Может, он был прав?»

– А это точно она?

– Другой нет. В КИНе только одна Ника.

«Слава богу, Марк ничего не знает, – подумал следователь. – А то бы окончательно расклеился. Погиб последний Носитель, никакой надежды… Стоп!!!»

– Постой, постой… – Арсений достал блокнот, принялся по старой привычке чертить кружочки и стрелочки. Глеб пристроился рядом.

– Ты сказал, Ника погибла вместе с напарницей?

– Да. Там же бумаг выше головы, все сразу же задымилось, ничего не видно. Пока искали выход, задохнулись в дыму.

– А кто-нибудь еще в здании был?

– Нет, пожар случился вечером. Все уже ушли. А Жругарь с помощницей остались только потому, что на следующий день им нужно было какую-то документацию сдавать. Хотели поработать без помех. Вот и поработали…

– Так… – Арсений нарисовал четыре кружка, написал в них: «Редеко», «Шаллек», «Круковский» и «Жругарь». От последнего нарисовал стрелочку и перечеркнул ее.

– Пикассо! – восхитился Глеб.

Нет, не мог он себе позволить расстраиваться больше одной минуты. Такой уж он был человек, легкий, ненапряжный, спокойный. Что ему чужие проблемы и переживания – только лишний повод пошутить.

На Носителя не потянул бы.

«Так, идем дальше… Алину сбила машина посреди пустынной улицы. Ей тоже некому было передать свой дар, как считает Марк. Понятно, что тем, кто был внутри машины (кем бы они ни были) звание Носителя Совести никак не подходило».

Арсений перечеркнул стрелочку, идущую из кружка «Редеко».

«Шаллек умер – вполне возможно с чьей-то помощью – на даче, в одиночестве. Даже зная о своей гибели заранее, вряд ли он успел передать свой дар. Кому? Не вечно же пьяному соседу? Как его там? Дядя Корней?»

Но если верить Сивуру, как только погибнет последний Носитель, начнется крах, распад и окончательное падение нравов. Понятно, что жизнь и так не сахар, но коллекционер солдатиков рисовал во время беседы картины просто жуткие. Конечно, все произойдет не сразу, через какое-то время, но…

Со дня перестрелки в Балтийске прошло уже почти две недели. Наверное, что-то уже должно было начаться.

Правда, все это верно только в том случае, если считать точку зрения Марка единственно верной, а его самого – не полусумасшедшим параноиком, а вполне адекватным человеком.

Но можно и не считать.

Если, конечно, удастся закрыть глаза, а еще лучше – как-нибудь иначе объяснить странную цепочку смертей и не самые приятные совпадения, которые выясняются сплошь и рядом.