Книга Невидимка с Фэрриерс-лейн - Энн Перри

– Жена Ливси сказала, что это его не интересовало, а супруга судьи Освина утверждала, что он наверняка знал обо всем в общих чертах, предпочитая не вникать в подробности. Пока Джунипер Стаффорд держала все в тайне и своим поведением не смущала общество, он был готов терпеть подобную ситуацию. И уж, конечно, не пылал ревностью. Миссис Освин это особенно подчеркивала.

Питт хотел добавить, что Стаффорду было почти за шестьдесят, но вспомнил, что и Драммонду больше пятидесяти и такое замечание было бы бестактным.

– Да? – спросил шеф, почувствовав, что его подчиненный о чем-то умолчал.

– Ничего, – Томас пожал плечами, – просто Стаффорд не был ревнивой, страстной натурой. Между супругами установились цивилизованные отношения, доброжелательные, но не близкие и рутинные. Как бы то ни было, сам Стаффорд не стал бы убивать ни жену, ни ее любовника, хотя был страдающей стороной. Но им и не было необходимости убивать его – он не представлял опасности для их связи.

– Но, может быть, они хотели пожениться? – парировал Драммонд. – Может быть, тайной связи было для них недостаточно? Может быть, любовь украдкой, как только удавалось улучить момент, была для них совершенно неудовлетворительной? Вас бы устроили такие отношения, Питт, если бы вы очень любили женщину?

Томас попытался представить себя в подобной ситуации. Нет, обман ему претил, он страдал бы от постоянного сознания, что после краткой встречи они с любимой женщиной должны расстаться, от неуверенности в будущем и необходимости лгать.

– Нет, – признался он, – мне все время хотелось бы большего.

– И, верно, вам не нравилось бы существование мужа?

– Да, – Питту пришлось признать и это.

– Тогда вы можете понять, почему влюбленный мужчина – такой, как Адольфус Прайс, – может постепенно прийти к мысли об убийстве. – При этих словах Драммонд презрительно скривился. – Обнаружить такое просто ужасно; я это понимаю и совсем не удивлен, что вы ищете другое объяснение случившемуся, но вы не можете и не должны закрывать глаза на правду и свой долг по отношению к делу. Это на вас не похоже.

Питт открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Шеф поднялся и подошел к окну. Он посмотрел вниз на улицу, на дребезжащие повозки, на зеленщика, орущего на мальчика с тачкой, застрявшего у него на пути. Шел упорный нескончаемый дождь.

– Я понимаю, что вы уже устаете от этого дела, – продолжал он, стоя спиной к Питту. – Я сам устал. Не уверен, сколько вообще я здесь выдержу. Возможно, такая работа требует более острого ума, более глубокого знания природы преступлений – в практическом смысле слова, – чем есть у меня. Вы уже как-то сказали, что предпочитаете работу детектива командованию другими людьми, но ведь в серьезных случаях вы могли бы совмещать одно с другим…

На этом месте Драммонд оборвал свою речь. Питт уставился на него, лихорадочно осмысливая сказанное и теряясь в догадках, что имеет в виду шеф: жалоба ли это уставшего человека, которому не по себе от промозглости сумрачного дня и от того, что данное дело действует на него угнетающе? Или он действительно думает об отставке, чтобы заняться чем-нибудь еще – и наконец вырваться из щупалец «Узкого круга», стать недосягаемым для его настойчивых притязаний? А может, это и вправду имеет отношение к Элинор Байэм… Если Драммонд женится на ней, то после скандала, который обязательно произойдет, он больше не сможет занимать то социальное положение, какое занимает сейчас, и работать по своей профессии. Питт чуял в шефе борьбу сильных и противоречивых чувств. Ему было жаль Драммонда. Но при этом сам он удивился, как сильно желает занять его место. Пульс Томаса участился, он почувствовал сильный прилив энергии.

– Ну, я не могу в данном положении делать какие-нибудь окончательные выводы, – ответил инспектор, тщательно подбирая слова.

Он не должен сейчас выдать собственные чувства. Сделав над собой некоторое усилие, чтобы голос звучал ровно, Питт продолжал:

– Я снова займусь делом Стаффорда. Благодарю за совет. – И прежде, чем Драммонд что-либо ответил, извинился и вышел.

Несмотря на то что он почти согласился с Драммондом относительно Адольфуса Прайса, Питт все же решил повидать и других членов Апелляционного суда, решивших судьбу Аарона Годмена после убийства на Фэрриерс-лейн. Ливси он уже повидал. Освина не было в Лондоне и еще некоторое время не будет, но несложно найти адрес судьи Эдгара Бутройда – даже если он недавно вышел в отставку.

Все утро Питт потратил на поездки – сначала на поезде, потом на открытой повозке, – прежде чем под порывистым холодным ветром добрался до старого, ветшающего дома в пригороде Гилдфорда. Пожилая домоправительница провела его в обшитую деревянными панелями гостиную, через которую в хорошую погоду можно было пройти на террасу, а потом – на лужайку. Но сейчас сильный ветер кружил мертвые листья над нестриженым газоном, головки увядших хризантем повисли над клумбами, а по вымощенной камнем тропинке бродили голуби, клевавшие кем-то рассыпанные для них хлебные крошки.

Судья Бутройд сидел в большом кресле у окна, спиной к свету, и подслеповато моргал, глядя на Томаса. Это был худой сутулый человек с намечающимся, однако, брюшком, отчего жилет на животе морщил.

– Питт, вы сказали? – переспросил он и закашлялся, едва кончив фразу. – Очень рад бы вам служить, разумеется, но вряд ли могу быть чем-нибудь полезен. Ушел в отставку, знаете ли. Разве вам об этом неизвестно? Больше не имею никакого отношения к судейству. Ничего не знаю о тамошних делах. Занимаюсь только садом и немного почитываю. Ничего больше.

Питт разглядывал его с возрастающим унынием. У комнаты был какой-то нежилой вид. Она была довольно опрятна, но порядок казался таким безжизненным, словно его наводила безразличная рука. На столике поодаль стоял серебряный поднос с тремя графинчиками, почти пустыми; сам поднос был захватан – очевидно, трясущимися руками судьи. Занавеси отодвинуты криво, один шнур отсутствовал. Воздух был несвежий.

– Но это не текущее дело, ваша честь. – Питт прибавил титулование, чтобы оказать этому человеку уважение, которое хотел бы к нему испытывать, но не мог. – Оно проходило лет пять назад.

– Но я ушел в отставку примерно в то время, и моя память в настоящее время не слишком ясна.

Питт сел без приглашения. Оказавшись к Бутройду ближе, он мог отчетливее видеть его лицо. Опухшие глаза бывшего судьи слезились, лицо отекло, но не от возраста, а от усердных возлияний. Бутройд выглядел глубоко несчастным человеком, и его душевная тьма, казалось, омрачала всю комнату.

– Это дело об убийстве на Фэрриерс-лейн, – громко сказал Питт. – Вы были одним из членов Апелляционного суда.

– Ох, – выдохнул Бутройд, – да… да, но я не могу припомнить сейчас, как все было. Отвратительное дело, но ничего спорного. Мы должны были пройти через обязательную процедуру, вот и все. – Он фыркнул. – Мне, собственно, нечего сказать об этом деле.

Он не спросил, почему оно интересует Питта, и это было примечательно.