Книга Украденная любовь - Рексанна Бекнел

Но Элиза ничего не могла с собой поделать. Она действительно горячо желала его. Чувствуя, как внутри ее все кипит, жарко клубится и бурлит, требуя выхода, она наслаждалась придавившей ее тяжестью его тела и предвкушала момент, когда Киприан даст этому выход.

Рассудок продолжал твердить ей, что она поддается, что совершает ошибку, о которой, возможно, впоследствии очень и очень пожалеет, но голос его звучал все тише по мере того, как слабела воля Элизы к сопротивлению.

— Нет, Киприан… — Она увернулась от его губ и уперлась руками в его плечи. — Отпусти меня.

— Нет.

Элиза снова попыталась уклониться от его ищущих губ, но Киприан, грубо схватив ее за волосы, заставил ее повернуть голову так, что они снова оказались лицом к лицу.

— Не надо воевать со мной, сердце мое. Ты все равно не сможешь победить.

Элиза всматривалась в его лицо сквозь темноту ночи, царившую в комнате, сквозь темноту безысходности, накрывшую ее душу своим покрывалом.

— Между нами не должно быть ни споров, ни войны, — прошептала она, и Киприан нагнул голову, по-видимому снова намереваясь завладеть ее ртом. Вряд ли Элиза смогла бы противостоять желаниям своей плоти, если бы он так и сделал, но Киприан остановился на полпути, и она испытала некоторое облегчение, смешанное с разочарованием.

— Я не хочу воевать с тобой, Элиза. Я не понимаю только, почему ты воюешь со мной?!

— Потому что ты считаешь, что можешь брать все, что захочешь! — выкрикнула Элиза, вложив в этот крик все свое отчаяние. — Меня. Обри. Ты капитан на своем корабле, и твое слово там — закон. Ты хозяин этого дома и считаешь, что здесь твое слово тоже должно быть законом. А ты думаешь о нас? О том, чего мы хотим?

Она почувствовала, как он застыл.

— Но ведь ты сама хочешь быть со мной, Элиза. Не пытайся этого отрицать.

— Нет. — Она покачала головой, стараясь найти слова, чтобы он наконец понял. — Не хочу! Ты умеешь вызвать во мне желание, только и всего. Ты можешь заставить мое тело хотеть тебя. Но это совсем другое дело, — закончила она тихо.

Наступила долгая неприятная пауза. Но Киприан не сдвинулся с места и не отпустил ее.

— Ты хотела этого раньше, — сказал он наконец. — На корабле…

Элиза прикрыла глаза.

— На корабле?.. Может быть… Ты был таким усталым тогда.

— Не настолько усталым.

— И я была нужна тебе, — закончила она, не обращая внимания на его реплику.

— Ты и сейчас нужна мне не меньше, чем тогда.

— Нет. — Она снова покачала головой. — Это не одно и то же.

— Для меня одно и то же, — возразил Киприан, и в его низком голосе прозвучало нетерпение.

— Ну а для меня нет, — не сдавалась Элиза. — Ни в малейшей степени.

Киприан тихо и весьма замысловато выругался. Затем, к ее величайшему изумлению, он скатился с нее и встал на ноги; Элиза же продолжала лежать неподвижно, испытывая огромное облегчение, к которому примешивалось острое чувство потери.

В конце концов она села и прислонилась к спинке кровати, внимательно следя за тем, как Киприан снимает с ночника стеклянный колпак и подносит спичку к фитилю. Когда фитиль разгорелся и золотистый свет лампы упал на их лица, Элиза слезла с кровати и, набросив на себя тонкий шелковый халат, отошла в самый дальний угол комнаты.

Киприан повернулся к ней лицом и встал, скрестив на груди руки и широко расставив ноги.

— Я думаю, тебе пора объяснить, что, черт подери, все это означает, — не сказал, а прорычал он.

В тусклом свете ночника Киприан выглядел еще более грозно, чем в полной темноте. Камзол он снял, видимо, еще до того, как отправился искать Элизу; ворот его рубахи был распахнут, обнажай выпуклую смуглую грудь, а одна пола выбилась из-за пояса кордовых брюк. Элизе он казался неправдоподобно огромным, разъяренным и устрашающим.

— Я… я уже объяснила. Хоть ты и умеешь… заставить меня хотеть тебя, на самом деле я не хочу…

Глаза его сузились.

— Почему?

«Потому что единственное, чего ты от меня хочешь, — это мое тело. Потому что ты женишься на мне, только если я случайно забеременею». Элиза не могла заставить себя сказать это вслух.

— Я уже объяснила. Потому что это неправильно.

— Чушь собачья! — Он шагнул к ней, но снова остановился. — То, что происходит между нами, — просто удивительно! И прекрасно. Такого у меня не было еще ни с одной женщиной. И я абсолютно уверен в том, что у тебя никогда не будет ничего подобного с тем рафинированным денди, за которого ты собираешься выйти замуж.

— Ты не можешь этого знать. Кроме того, Майкл здесь совершенно ни при чем. Ты уходишь от главного…

— Неужели? — Киприан сделал еще шаг и остановился в каком-то дюйме от нее. — Что может быть главнее того факта, что мы безумно хотим друг друга?

Для нас обоих было бы лучше, если бы нашу энергию мы расходовали не в спорах, а в постели, и…

— И это все, о чем ты думаешь? — перебила его Элиза. — О постели? — Она попыталась отойти, восстановить дистанцию между ними, но Киприан, широко расставив мускулистые руки, преградил ей путь к отступлению. Тогда она оперлась спиной о стену и, гордо откинув голову назад, бесстрашно встретила его пылающий, голодный взгляд. — Когда ты собираешься отпустить нас с Обри? — четко выговорила она.

На скулах Киприана заиграли желваки.

— Не знаю. Тебе следовало бы спросить меня об этом, когда я буду в подходящем настроении. Мужчину просят об одолжении после ночи любви, Элиза. Я думал, тебе это известно.

— Откуда же мне знать такие вещи? — спросила она дерзко, хотя сердце ее разрывалось от обиды и горького разочарования. — У меня не было случая научиться, как должна вести себя шлюха. До сих пор.

Лицо его исказилось от гнева.

— Это не делает тебя шлюхой!

Она засмеялась резким, отрывистым смехом, в котором не было ни следа веселости.

— Я сплю со своим врагом, разве не так? Я продаю свое тело, чтобы купить свободу для своего маленького кузена и, возможно, для себя. Ради этого я пожертвовала своей репутацией, своим добрым именем… Для тебя все это — просто пустой звук, но, уверяю тебя, для меня честь и репутация много значат. Я…

По тому, как вспыхнули его глаза, Элиза поняла, что ее слова попали в цель и больно ужалили его. Киприан схватил ее за подбородок.

— Если ты спишь со своим врагом, так спи, черт тебя побери!

— О! — Она размахнулась и влепила ему звонкую пощечину, от которой у нее сразу же заныли пальцы. Это принесло Элизе некоторое удовлетворение, но Киприана заставило потерять последние крохи самообладания. С воплем ярости он сгреб ее на руки и в три прыжка оказался возле кровати. Прежде чем Элиза успела сказать хоть слово, он швырнул ее туда и, спустив с ее плеч халат, до половины разорвал на ней сорочку.