Книга Сколько у тебя? 20 моих единственных!.. - Карин Боснак

— Она не выглядит мило, — покачала я головой. — Она выглядит как…

— Лесбиянка! — внезапно пронзительно вскрикнула мама.

Лесбиянка? Чудесно, просто чудесно. Медленно, очень медленно повернулась к маме. Она была все так же печальна, но, кажется, ей полегчало после того, как удалось высказаться вслух.

— Мам, она не лесбиянка, — медленно произнесла я.

— Ну, тогда я не понимаю — почему она до сих пор одинока?

— Может, ей просто хочется быть одинокой — ты об этом не задумывалась?

— Никто не хочет быть одиноким, во всяком случае, так долго.

— Тогда, вероятно, она не может разобраться в себе, а твое занудство и тревоги только все усложняют.

— Я тревожусь и занудствую потому, что беспокоюсь о ней, — чуть мягче проговорила мама. — Не могу видеть ее одинокой.

— Она не одинока, — повторила я.

— Нет, одинока.

Несколько секунд я выдержала мамин взгляд, а потом отвела глаза. Тут я заметила, что Дейзи, Эдвард, Рут и Пэтси смотрят на нас в замешательстве. Забрав у Колина сумку с Евой, я направилась к выходу. Дейзи озадаченно пробормотала:

— Это все говорилось о собаке?

Примерка

Я шла по улице, держа в руках собачку, похожую на чихуа-хуа, — вот что я вообще-то собиралась сказать. Колин трусил рядом, извиняясь в сто первый раз. Впрочем, я больше не сердилась за дурацкую стрижку. Ева — милашка, как бы ее ни причесали. Меня расстроило другое. Я поняла бесцельность и ненужность собственного существования. Что я сделала со своей жизнью? А что делает Колин, зачем он идет за мной?

В «Саксе» девушка-ассистент вручила мне платье, проводила в примерочную и сообщила, что вернется через минутку. Платье — модель Веры Вонг, без бретелек — простое и элегантное. Я разделась, но тут пришло голосовое сообщение на мой телефон.

— Привет, Дел, это мама…

Отлично. Только этого не хватало.

— Прости мне эту вспышку в отеле, — сказала она. — Наверное, я просто пытаюсь найти объяснение, потому что не могу понять, отчего ты ни с кем не встречаешься, и мне неприятно видеть тебя одинокой. Дорогая, я беспокоюсь о тебе, ты, по-моему, относишься к любви, как твой дедушка. Но это не бывает как в кино. Никаких взрывов чувств. Ты ждешь, что появится идеальный мужчина, но идеальных мужчин не существует. Ты слишком поглощена вещами, которые заслоняют от тебя жизнь, вещами, которые сбивают тебя с ног. Но что легко пришло, легко и ушло. Я не уговариваю тебя угомониться, но ты действительно должна остепениться. И в жизни, и в любви. Перестань все так усложнять. Прекрати бороться со всем подряд, Делайла, — от несовершенных мужчин до моих объятий. Если ты позволишь себе расслабиться и уступить, обнаружишь, что дышать станет гораздо легче.

Прослушав мамино сообщение, я задумалась над ее словами. Может быть, я действительно чересчур усложняю жизнь. Возможно, моя проблема в том, что требую от мира идеального мужчину. Двадцать мужиков — похоже, я была не слишком разборчива, укладываясь с ними в постель, но достаточно привередлива, чтобы отвергнуть их, одного за другим. Да, конечно, я не со всеми старалась сохранить длительные отношения, но со многими. Впрочем, я никогда не прилагала особых усилий для этого.

Проклятие! Теперь я еще больше запуталась.

Я надела новое платье и взглянула на себя в зеркало. А мне нравится — платье великолепно. Дейзи оказалась права, абсолютно все — цвет, стиль, все — идеально. Сзади оно выглядело как корсет — наглухо застегнуто и затянуто. Я попыталась дотянуться до шнуровки, но не могла, поэтому высунула голову из примерочной в поисках помощницы.

— Она отошла на минутку, — подсказал Колин. Он сидел в кресле напротив, с Евой на коленях. — Помочь чем-нибудь?

— Мне нужно застегнуть молнию, — призналась я.

— Я могу, — предложил он.

Мгновение поколебавшись, я бросила взгляд на Еву. Он вновь надел на нее платье и тиару, явно пытаясь исправить впечатление от прически. О Господи! Он такой милый, а я такая стерва. Мне стало неловко, что я наорала на него в отеле.

— Ладно. — Я впустила его в примерочную.

Опустив Еву на стул, Колин подошел к небольшому пьедесталу, на котором я стояла перед зеркалом. Остановившись сзади, он медленно застегнул молнию и принялся за петельки — одну за другой. Я чувствовала себя совершенно беззащитной и занервничала. Он закрепил последний шнурок, а потом его ладони, нежно скользнув по спине, замерли на моих обнаженных плечах.

— Почему ты избегаешь меня? — Наши взгляды в зеркале встретились. Жар заливал лицо.

— Я тебя не избегаю.

Колин недоверчиво приподнял бровь:

— Нет, избегаешь.

— Да нет же, вовсе нет.

Придерживая за плечи, Колин развернул меня так, что мы оказались лицом к лицу. На своем пьедестале я стала почти одного роста с ним.

— Избегаешь, — медленно повторил он. — Ты меня избегаешь, и я хочу знать почему.

Он был так близко, и я, вместо того чтобы что-то сказать в ответ, стала разглядывать его лицо. В придачу к огромным карим глазам и лукавому выражению лица у него еще густые, почти кустистые, брови и легкая щетина. Он так идеально небрежен. И абсолютно не самодоволен.

— Ну же, — не отставал он. — Расскажи мне.

Я опустила глаза, пытаясь сохранить самообладание, но от одного его вида колени подкашиваются.

— Не знаю, — внезапно я перестала защищаться. — Наверное, от смущения.

— Почему? Потому что трое из твоих бывших оказались голубыми?

— Нет, — помотала я головой. — Все гораздо серьезнее.

Колин вздохнул:

— Дел, отчего бы тебе не рассказать, в чем дело? Возможно, я сумел бы помочь.

Я лишь молча смотрела на него.

— А хочешь, я расскажу какую-нибудь свою тайну? — предложил он. — Чтобы тебе было легче начать?

— Даже не знаю, — улыбнулась я. — Это должна быть большая настоящая тайна.

— Идет.

Я задумалась, но лишь на миг.

— Ладно, — уступила я. — Если ты расскажешь что-нибудь действительно интересное, тогда и я расскажу.

— Отлично. — Колин посерьезнел, готовясь к признанию. — Итак, я никогда никому об этом не рассказывал, но… — Он помедлил, нервничая. — Я играю на кнопочном аккордеоне, — выпалил он. — Правда. Когда я был маленьким, мама заставляла меня заниматься, я и сейчас смогу сыграть.

Колин опустил голову, изображая крайнее смущение. Я шутливо стукнула его по руке:

— Колин, перестань, будь серьезнее!

Он расхохотался, вскинув голову.

— Ну извини. Просто после всех этих разговоров на тему «Твоя собака лесбиянка» ты в таком напряжении, что мне захотелось немного повеселить тебя.