Книга Все кувырком - Джил Мансел

– Я ни с кем не изменяла, – голос Дженни дрогнул. – Я бы никогда не сделала ничего подобного. Никогда.

– Да, конечно. – Он пожал плечами. – Как ты можешь понять, это не помогло.

Дженни понимала, что такого врача нужно было лишить практики. Она содрогнулась при мысли, какой вред он мог нанести множеству ни в чем не повинных людей.

– Ты еще не согрелась? – Алан похлопал по дивану рядом с собой. – Может, переместишься сюда? Посиди со мной, солнышко.

Но Дженни должна была сначала услышать все. Они не виделись почти два года, два года неизвестности, за это время могло случиться что угодно. И она не могла расслабиться, пока не узнает все подробности. И еще не помешало бы бренди…

– И куда ты отправился? – Ей вдруг захотелось поскорее закончить с этим. – Где ты жил? Чем занимался?

Он уныло улыбнулся.

– Существовал. Пытался перестать любить тебя. Миллион раз повторял себе, что я полный идиот, совершивший самую страшную в жизни ошибку, и что теперь слишком поздно возвращаться. – Он помолчал, глядя в стену, и сглотнул. – Прости, Дженни. Я опять ною о своих дурацких переживаниях, а ты хочешь услышать факты. Ладно, слушай, хотя в них нет ничего интересного. Я добрался автостопом до Эдинбурга, работал в баре, снял грязный маленький чердак и почти все свободное время пытался изгнать из постели клопов. Несколько месяцев спустя, когда это место опостылело мне окончательно, я перебрался в Манчестер. Там было почти так же ужасно, только посетители говорили с другим акцентом, да еще в пабе дерущихся разнимал охранник, так что мне больше не приходилось самому заниматься этим.

Дженни вздрогнула.

– Шрам у тебя на лбу?..

– Огромный шотландец с четырнадцатью пинтами пива в брюхе и разбитой бутылкой в каждой руке. – Он прикоснулся к шраму, словно вспоминая. – Мне повезло. Другой бармен едва не погиб.

Дженни прикусила губу. Алан мог бы погибнуть. Она и так думала, что он погиб…

– Продолжай. Сколько ты пробыл в Манчестере?

Он ненадолго задумался.

– Месяца три-четыре. Потом я уехал в Лондон. Снял очередной чердак, познакомился с очередным клопиным семейством. Я подрабатывал то там, то тут, соглашался на все, но по большей части едва сводил концы с концами. Не говоря уже об одиночестве.

– Разве ты не завел новых друзей, ни с кем не познакомился?

– Я не хотел, – ответил он. – Я считал, что не заслуживаю друзей. Хоть я и работал, но временами по нескольку дней не разговаривал ни с одной живой душой. В Лондоне это возможно; ты почти начинаешь верить, что больше не существуешь.

– А девушки? – Дженни должна была узнать, все-таки почти два года прошло.

Но Алан улыбнулся и покачал головой.

– Разве я мало страдал? Дженни, все это случилось из-за моих чувств к тебе. Как я мог снова пойти на такой риск? Кроме того, – грустно добавил он, – я по-прежнему был в тебя влюблен. Мне больше никто не был нужен.

– А теперь ты вернулся.

Дженни все еще чувствовала себя, как в замедленной съемке. Странное ощущение, похоже на рассказы людей, переживших клиническую смерть, о том, как они смотрели сверху на свое безжизненное тело. Она потеряла счет времени, не знала, что скажет или сделает в следующую секунду. Словно все это происходило не с ней.

Алан кивнул. Опять эта неуверенная полуулыбка.

– Я вернулся.

– Зачем?

Он вздохнул.

– Пожалуйста, позволь мне сразу все сказать. Не говори ничего, пока я не закончу. Я не смог перестать любить тебя, Дженни. Я пытался, но ничего не вышло. Сейчас я не представляю, какие чувства ты испытываешь ко мне. Как знать, может, ты оставила прошлое позади, встретила другого и забыла о том, что когда-то знала меня… Но я должен выяснить это. Мне нужно знать, есть мне место в твоей жизни, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить. И есть ли у нас шанс снова быть вместе. Как муж и жена.

Он был так не уверен в себе, так боялся того, что может услышать в ответ. Только полная безысходность дала ему силы открыть собственную слабость и с такой душераздирающей искренностью признаться в своих чувствах. А раньше в их паре сильным был он, думала Дженни, такой невозмутимый и спокойный, со своим наплевательским и беззаботным отношением к жизни.

Но невозмутимым-то он никогда и не был, поняла она; он нуждался в ней больше, чем она могла представить. И он не бросил ее из-за другой женщины. И не перестал любить ее. А теперь нуждался в понимании, любви и прощении.

Дженни поняла, что мечта стала явью. По щекам у нее лились слезы, и она подумала, как это глупо, плакать сейчас. Это самый счастливый день в ее жизни.

– Конечно, мы сможем снова быть вместе, – сказала она, неуверенно поднимаясь на ноги. Слезы покатились быстрее, когда к ней шагнул Алан, на его лице читались облегчение и радость.

– Ты не представляешь, как много это для меня значит, – шепнул он, коснувшись губами ее мокрой щеки. – Если бы ты сказала «нет», я бы этого не вынес. Больше всего я боялся, что у тебя появился другой.

Дженни закрыла глаза, вдыхая чудесный знакомый запах.

– Нет никакого другого, – прошептала она, с упоением замерев в его объятиях. – И никогда не было. Только ты.

ГЛАВА 39

– Отлично! – сказала Максин, когда Синди наконец взяла трубку, – ты там.

Сейчас четыре утра, игриво сказала Синди. – Разумеется, я здесь. Где ты, вот в чем вопрос. Или даже так – кто этот обнаженный мужчина, что лежит рядом с тобой? – Максин ухмыльнулась, но промолчала. – Тебя видели убегающей с вечеринки четыре долгих часа назад. Интересно знать, какие дела настолько тебя увлекли, что помешали позвонить лучшей подруге и все рассказать?

Ну и ну? – поразилась Максин. – Хочешь сказать, ты беспокоилась обо мне?

Беспокоилась? Разумеется, я не беспокоилась. Я завидовала! Так что прекрати юлить и скажи, кто он, пока я не взорвалась!

Ладно, ладно, – вздохнула Максин. – Его зовут Джим Беренджер, он актер. Сейяас мы к него дома, в Белсайзе, и я звоню предупредить, что вернусь завтра утром. Сегодня утром, уточнила она, взглянув на часы. – Если будешь хорошо себя вести, расскажу все подробности.

Сидни еще кричала: «Эй, а в постели он ничего?», когда Бруно наклонился через Максин и взял трубку.

– Привет, – сказал он, откидываясь на подушки и не обращая внимания на протестующую Максин. – Вообще-то, меня зовут Бруно Перри-Брент, я ресторатор, и мы сейчас в моем номере, отель «Роял Ланкастер». И да, раз уж вы спрашиваете, я просто неподражаем в п…

– Прекрати! – прошипела Максин. Встав на колени, она вырвала трубку у него из рук и нажала на отбой, прервав очередную тираду Синди. – Как ты мог?

– Расслабься, дорогая. Нам нечего скрывать. Мы легализуемся.