Книга Болотная трава - Аркадий Адамов

— Батя правду говорит.

— Ну как так нет? Вот, мне кажется, Галя достойный человек. Или, допустим, дед её. Как полагаешь?

— Иван Афанасьевич — человек, — с уважением подтвердил Гриша, кивнув золотистой головой, и добавил: — Галя тоже ничего.

— Вот и ты на своего деда будь похож, — искренне посоветовал Виталий. — Что ж он, зря жил, что ли? Ничего в семье своей не оставил, ни следа ни у кого в душе?

— Почему? Помним.

— Это, знаешь, мало, — помнить. Даже гордиться, и то мало. Надо похожим стать.

— Читали, читали. Трудовая династия, да? — насмешливо спросил Сопкин. — Это только у шахтёров и учителей можно.

— А чего тут плохого, в династиях?

— Плохого, ясное дело, ничего нет. Шума только много. И хвастовства. Батя верно говорит.

— А ты без шума деда себе в пример возьми.

Гриша хитро усмехнулся.

— Воспитывать пришёл?

— Да нет, к слову пришлось. Честно говоря, дед твой мне покоя не даёт. Неохота стало грязь ворошить. А вот приходится.

Виталий сказал это с такой искренней досадой, что Гриша удивлённо на него покосился и тут же отвёл глаза, словно боясь выдать себя, какие-то свои потайные чувства. Что-то было в душе у Гриши, до чего он и сам дотрагиваться не всегда решался, и какие-то странные для него мысли рождались тогда и не очень понятные тревожные чувства. И вот сейчас этот длинный парень из розыска вдруг коснулся этих чувств, этих струн в душе, и снова возникло беспокойство, и ничего уже Гриша поделать не мог.

— Ладно, — вздохнул он. — Чего же делать, раз надо. Спрашивай. Всё, что знаю, скажу, не изволь сомневаться.

— Хорошо. Вернёмся тогда к делу.

Виталий почувствовал, что взаимное доверие достигнуто, причём достигнуто, как ему показалось, само собой, без каких-то особых усилий с его стороны или каких-то приёмов. Просто он был честен с этим парнем и заставил его ответить тем же. И ещё, конечно, спасибо Ивану Афанасьевичу, что рассказал про Гришиного деда. И сейчас Гриша хитрить не будет. Поэтому Виталий спросил напрямик:

— Ты Гарика знаешь, так?

— Ну, знаю.

— А вот что он где-то деньги добыть собирался, большие деньги, про это знаешь?

— Ты что? Не положено нам такое знать, — насмешливо и чуть ёрничая ответил Гриша, поблёскивая своими хитрющими глазами, и вдруг добавил: — Но вроде бы собирался, если правду сказать, — и почему-то отвёл глаза.

— Откуда ты знаешь? — напористо спросил Виталий.

— Разговор один слышал.

— Чей?

— Ну, Гарика. С Генкой говорил.

— Кто такой Генка?

— Дружок его. Во какой, — Гриша щёлкнул пальцами по зубам, что должно было означать высшую степень дружбы.

— Ну и что у них за разговор был?

— Они, понимаешь, ночевать у бабки Авдотьи остались, — Гриша невольно заговорщически понизил голос. — А не знали, что я за стенкой лежу и ухо в их сторону, — он хихикнул.

— Подслушивал, выходит?

— Ну не нарочно же, — смутился Гриша.

— Ладно, — проговорил Виталий. — Какой же у них там был разговор, у бабки?

— Насчёт кассира какого-то. Когда он деньги повезёт. Больше не разобрал ничего.

— И больше такого разговора при тебе не было?

— Не-а. Больше я их обоих не видел.

— А кто такой этот Генка, ты знаешь?

— Не могу знать. Дела с ним не имел. Да и бабка его не знает, я спрашивал. Он всего один раз и ночевал у неё, в тот раз.

— Когда ж это было, помнишь?

— Да с месяц назад. Не! — перебил сам себя Гриша. — Сейчас скажу, — он посмотрел на потолок. — Ну да. Тридцать первого августа, вот когда. Точно. Потому что первого сентября день рождения у нас. И мы в тот день бабкину зелень на огороде дёргали, к столу, значит. И я ночевать остался.

«Выходит, разговор был за два дня до убийства, — подумал Виталий. — Но разве Лямкин кассир? Странно…» И, вздохнув, он сказал:

— Ладно. Оставим это пока. Мы с тобой насчёт невесты Гарика не кончили говорить. Где эта Нина работает, не знаешь?

— Студентка она. Мать с отцом за границей. Квартиру ей купили, свою под замок, и адью. Только бабки, ясное дело, шлют. И фирменные шмотки, конечно. Она их толкает машкам в баре.

— В каком баре?

— Они топчутся в «Алмазе». Я туда уже не хожу. Вырос.

— А Нина?

— Эту не оторвёшь. Гарик её там снял раза два, ну и вышел на квартиру.

— И когда свадьбу наметили?

— А никогда. На кой она им, свадьба-то? Хата на двоих есть, и ладно. Разогнать и так не имеют права, совершеннолетние.

— Сколько же ей лет, Нине?

— А! Она уже истаскалась вся. Восемнадцать.

Всё это для Виталия не было новинкой. И группы такие он знал, и этих «истаскавшихся» девчонок, и парней из баров, «своих» баров, где идёт своя, скрытая, подлая и грязная жизнь. Виталий выудил оттуда не одного нахального и мелочевого юного фарцовщика или зарёванную, обозленную «машку». Вот такой была и та глупенькая Нина.

Виталий почувствовал, что в разговоре с Гришей информация превысила «расчётные нормы» и «поплыла вширь», этого уже не требовалось. Задачу можно было считать выполненной. Сейчас главное было переварить полученную, местами просто загадочную информацию и сделать кое-какие выводы на завтра.

Он дружески простился с Гришей, но так, что тот ощутил: разговор их не окончен, далеко не окончен и чем-то Гриша теперь связан с этим долговязым, приветливым и открытым, но жёстким парнем, и это, как ни странно, вселило в него успокоенность. А Виталия в понедельник ждали трудные встречи.

* * *

Но до всего этого, ещё в субботу, сразу после оперативного совещания у Цветкова, интересные встречи произошли у Игоря Откаленко.

Семён Прокофьевич Лямкин оказался заведующим ювелирным цехом производственного объединения «Рембыттехника». По существу, это была большая мастерская, куда граждане приносили всякие ювелирные изделия починить, переделать, а то и создать что-то новое по замыслу и вкусу заказчика.

— У нас работают мастера только самой высокой квалификации, просто художники, если хотите знать, — с гордостью сказала Игорю заместитель заведующего, маленькая полная бойкая женщина с большими выразительными и очень чистыми глазами, от которых трудно было оторваться.

Женщину звали Мальвина Серафимовна. Она была слегка сбита с толку удостоверением Откаленко, ибо привыкла к визитам сотрудников ОБХСС, но с МУРом ей сталкиваться не приходилось. А поскольку Игорь не спешил объяснить ей причину своего визита, то самые несуразные и тревожные мысли роились сейчас у неё в голове. Тем не менее она преданно и чистосердечно смотрела на Игоря своими чудесными глазами, давая понять, что готова чем угодно ему помочь и что на неё он может всецело положиться.