Книга Дорога скорби - Дик Фрэнсис

Пару раз глубоко вздохнув, я выскочил из дверей и побежал со всей скоростью, на которую был способен, и бежал я не направо, к своей машине, а забрал влево, вокруг фургона, к открытым воротам.

Один из синих охранников заорал мне вслед, ему вторил другой, и я на мгновение подумал, что могу убежать от них, но тут, к моему смятению, охранник у ворот проснулся, выскочил из своей будки и преградил мне путь.

Здоровенный самоуверенный мужик в синей форме.

Я бежал прямо на него. Он стоял твердо, расставив ноги для пущего равновесия. Он был не готов — или просто не ожидал, что моя левая нога ударит его под колено или что я наклонюсь и врежусь ему головой в живот, как пушечное ядро, — он опрокинулся на спину, и я проскочил мимо, пока он поднимался на четвереньки. Двое других, однако, догоняли.

Тот вид дзюдо, которому учил меня Чико, состоял частично из приемов и бросков обычного спорта, а частично был личным стилем для однорукого. Для начала — я никогда не надевал на тренировках свободной белой формы дзюдоиста. Я никогда не снимал обуви, но всегда тренировался в обычных туфлях или кроссовках. Дзюдо, которому я учился, было способом спасти себе жизнь, а не способом получить черный пояс.

В обычном дзюдо требуются две руки. Миоэлектрическая рука имела слишком замедленную реакцию, делала заметную паузу между инструкцией и действием. Мы с Чико выбросили для этой руки все захваты и заменили их ударами, и я воспользовался всеми его уроками во Фродшеме, как будто они были столь же привычны мне, как искусство ходить пешком.

Мы не предусмотрели того, что руки вообще может не быть, но просто удивительно, чего только не сделаешь, если хочешь выжить. Совсем как на скачках — победа сейчас, плата потом.

Мои противники были просто мускулистыми ребятами, не имевшими понятия о тонком японском искусстве. Чико всегда мог бросить меня, но вот сторожевые псы Йоркшира — ни за что.

Названия приемов гремели в моем мозгу литанией — шинтаи, рандори, таи-сабаки. В прямом смысле слова сражаясь за свою жизнь, я смешал все известные мне приемы, какие только знал, используя ложные выпады и падения, которые заставили меня дважды оказаться на земле и ударить ногой в живот противника, перекидывая его через себя. Закончилось это тем, что один из синих лежал в полубессознательном состоянии на спине, другой вопил, что я сломал ему нос, а еще один улепетывал обратно в офис с плохими вестями.

Я выбрался на дорогу, чувствуя, что, если я вернусь к своей машине, те двое, которых я оставил лежать на земле, могут подумать об отмщении и закроют ворота. В одной стороне стояли дома, и я побрел туда. Самое лучшее прикрытие. Мне нужно переодеться, прежде чем кто-нибудь затолкает меня в фургон «Топлайн фудс».

Дома, до которых я добрался, стояли слишком правильными рядами, садики были слишком маленькие. Я выбрал один двор, не выказывавший признаков жизни, и, пошатываясь, пересек его, выйдя с другой стороны к другому ряду домов за забором.

Забор был слишком высокий, чтобы его можно было перепрыгнуть или перелезть через него, но рядом валялся пустой ящик, дар богов. Из домов никто не вышел, чтобы спросить меня, что я собираюсь делать. Я выбрался на соседнюю улицу и стал думать, куда идти и как я выгляжу.

Коричневая спецовка. Йоркшир будет искать человека в коричневой спецовке. Я снял ее и затолкал в живую изгородь.

Без спецовки стало видно отсутствие руки. Черт побери, подумал я. С этим ничего не поделать, так что маскируйся.

Я затолкал розовый конец протеза с электрическими контактами в левый карман куртки и пошел — не побежал — по улице. Мне хотелось побежать, но сил не было.

Навстречу ехал на роликовой доске мальчишка. На нем была не вездесущая бейсболка, а шерстяная шапка. Это пойдет, подумал я, извлек деньги из застегнутой на «молнию» поясной сумки и встал у него на пути.

Он попытался меня обогнуть, свернул, потерял равновесие и отвратительно выругался, пока не увидел деньги у меня в руке.

— Продай мне свою шапку, — предложил я.

— Че?

— Твою шапку, — повторил я. — За деньги.

— У тебя на лице кровь, — сказал он. Он сгреб деньги и вознамерился умчаться. Я подставил ногу и сшиб его со скейта. Он злобно глянул на меня, снова выругался, но шапку снял и бросил в меня.

Она была еще теплой от его головы, и я надел ее, надеясь, что у мальчишки нет вшей. Я осторожно вытер лицо рукавом и побрел по направлению к улице с более оживленным движением, которая пересекала эту... и увидел фургон «Топлайн фудс».

Что бы они ни высматривали, но только это был не синий спортивный костюм и вязаная шапка. План Б — бежать. Отлично. План В — куда?

Я дошел до крайнего дома и повернул налево, к улице, на которой были когда-то магазины, но теперь там помещались сплошь агентства, строительные общества и банки. Найти укрытие здесь можно было только в двух местах — в букмекерской конторе и в магазинчике с мороженым.

Я выбрал мороженое. Я уже входил в дверь, когда мимо проехал мой собственный «Мерседес». За рулем сидел Эллис.

Ключи от машины так и лежали у меня в кармане. Кажется, не один лишь Джонатан умел угонять машины.

— Что вам угодно? — спросил сзади женский голос. Она имела в виду мороженое — стройная скучающая молодая женщина.

— Ну... вот это, — ткнул я наугад. — Трубочку или рожок? Большой или маленький?

— Рожок. Маленький.

Я был совершенно растерян и не чувствовал реальности происходящего. Я заплатил за мороженое и попробовал — оно оказалось миндальным.

— Вы поранили лицо, — сказала женщина.

— Налетел на дерево.

Здесь было четыре или пять столиков, за которыми сидели люди — в основном группы подростков. Я сел за столик подальше от окна и за десять минут дважды увидел проезжающий мимо фургон «Топлайн фудс» и один раз — свою машину.

Меня трясло — не то от страха, не то от перенапряжения, не то от того и другого одновременно. В заднем отделении магазинчика была дверь с буквой М. Я доел мороженое и зашел туда. Там я взглянул на свое отражение в маленьком зеркале над раковиной. Рана на левой скуле запеклась черной коркой, толстой и слишком заметной. Намочив бумажное полотенце, я стал осторожно смывать засохшую кровь, стараясь не вызвать нового кровотечения, но улучшил положение лишь частично.

Закрывшись в кабинке, я предпринял новую попытку надеть свой протез и на сей раз закрепил его правильно, но он так и не работал. Сильно подавленный, я выудил из-за пазухи оболочку и с трудом натянул ее — почти не действующей правой рукой, без талька, и рука приобрела видимость нормальной.

Проклятый Эллис, язвительно подумал я. Он был прав в том, что бывают вещи, почти невыносимые. Ну ничего. Переживем.

Я вышел из кабинки и снова попытался привести в божеский вид щеку, так что разрез побледнел, став почти одного цвета с кожей. Неплохо.