Книга Сети соблазна - Мэри Бэлоу

На него глянули глаза, обведенные красными кругами.

– Отец рассердится, – встревожился Джонатан. – Он скажет, что мы обеспокоили вас, сэр.

– Может быть, я могу пробыть у вас подольше и убедить вашего отца, что вы вовсе не обеспокоили меня, – возразил Джеймс, наклоняясь с седла и подхватывая младшего под мышки. Потом повернул его, усадил перед собой и осторожно ощупал его лодыжку. – А вы можете идти, Джонатан? До дома еще больше мили.

– Запросто, сэр! – ответил его сын довольно презрительно.

– А папа заругается? – спросил Патрик, поднимая к нему широко раскрытые серые глаза и сопливый нос.

Джеймс вынул из кармана платок и вытер ему нос.

– Я не знаю твоего папу, – сказал он. – Но ручаюсь, что мама вымоет тебе ногу и полечит. А может, и расцелует тебя. – И он подмигнул малышу, который спрятал голову под его плащ и прижался к теплой ткани его сюртука.

Когда лошадь остановилась у ворот, Дора вышла из дома следом за служанкой.

– Здравствуйте, Дора, – поздоровался Джеймс, соскакивая на землю и снимая малыша с седла.

Она присела в реверансе:

– Милорд.

– Боюсь, у нас тут раненый воин, – продолжал он. – Кажется, прыжок с приступки оказался ему не по силам, и у него подвернулась лодыжка. Думаю, что перелома нет, нога просто сильно распухла.

Он прошел следом за ней в дом, а затем и в гостиную, где положил ребенка на софу. И только тут обнаружил, что Джона Драммонда нет дома.

Он смотрел, заложив руки за спину, как служанка принесла таз с водой, и Дора принялась мыть поврежденную ножку. Сначала она пригладила малышу волосы и поцеловала, как и предсказывал Джеймс, и утешила, сказав, что папа не побьет его за то, что он упал и ушибся.

– А Джон сказал, что побьет, – укоризненно проговорил ребенок.

– Тогда скажи спасибо, что Джонатан не твой папа, – улыбнулась она, снова целуя мальчика. – Не присядете ли, милорд? – спохватилась она, увидев, что Джеймс так и стоит рядом с ней. – Я велю подать чаю.

– Не затрудняйтесь, Дора. Я просто хотел удостовериться, что с малышом все в порядке. Как вы поживаете?

Ногу Патрику перевязали и, приподняв, уложили на подушку. Дора повернулась к гостю:

– Хорошо. Последние роды были трудные, но теперь я полностью оправилась. – И она вспыхнула.

– Вы счастливы? – спросил он и тут же пожалел, что пытается придать разговору сугубо личный характер.

– Да, – ответила она просто. – У меня хороший дом, хороший муж, дети подрастают. Чего мне еще желать?

– Прошло много времени… – Он не закончил фразу.

– Да. – Она снова вспыхнула. – Много.

– Я часто задавался вопросом, счастливы ли вы.

– Ну конечно! – заверила она. – Вы очень любезны.

– Ногу все еще больно, мама, – захныкал Патрик у нее за спиной.

Дора повернулась к пострадавшему, и в этот момент вошел Джонатан.

– Я говорил ему не прыгать, мама, но он такой противный. Ничего не слушает.

– Он упал, Джонатан, – с расстановкой произнесла Дора, поворачиваясь к нему. – Вы ничего не скажете отцу о том, что он спрыгнул. Вы меня поняли?

– Да, матушка, – ответил мальчик, и в его голосе опять послышалось еле заметное презрение.

– Это лорд Бэкворт. Он был так любезен, что привез вашего братика домой, – продолжала она. – Поблагодарите его, Джонатан.

Мальчик наклонил голову, повернувшись в сторону Джеймса:

– Спасибо, милорд.

Джеймс откланялся. Странно, думал он. Все произошло совсем иначе, чем представлялось ему неоднократно в воображении. Он, и Дора, и их сын – все вместе в одной комнате. В этой обстановке он мог видеть в ней только мать этих детей. Разумеется, такую женщину он никогда не пожелал бы.

Неужели это из-за нее он бесновался и чуть не довел себя до сумасшествия?

А к своему сыну он не испытывает ничего, кроме легкой враждебности. Будь он по закону, а не по крови отцом этого ребенка, он постарался бы, чтобы мальчишка почаще чувствовал тяжесть его ладони. Его сын никогда не стал бы разговаривать с матерью в таком тоне, не получив за это по мягкому месту и не выслушав множества нареканий от членов семьи.

Действительно странная встреча, если вспомнить, какие страсти бушевали в нем чуть ли не десять лет тому назад. Во всем этом есть что-то нереальное. Как будто бы вообще ничего не было! И только Джонатан – живое свидетельство того, что что-то было.

Такую встречу он не повторил и не хотел повторить. Но он хотел задать Доре несколько вопросов. Он не будет полностью удовлетворен, пока не услышит ответов на кое-какие вопросы.

И кроме того, то была встреча, рассказать о которой жене он не счел возможным. Впрочем, он и о своей повседневной жизни не особенно-то ей рассказывал. И она рассказывала ему также мало. Они были посторонними людьми, которым случайно пришлось жить в одном доме и спать в одной постели. Посторонними людьми, которые каждую ночь были близки в течение нескольких минут на протяжении трех с лишним недель в месяц.

Больше они ничего не значили друг для друга.

Если не считать того, что он любит ее. Совершенно не относящийся к делу факт, судя по всему, когда ты обречен на брак, который ни в коем случае не нужно было заключать.

* * *

Зима казалась Мэдлин длинной и скучной, несмотря на то, что у нее появились друзья и светская жизнь, требующая визитов и приема гостей. Но снег, о котором ее предупреждали, что в Йоркшире его гораздо больше, чем в более южных районах страны, вынуждал ее сидеть дома днями напролет. А когда сидишь дома, то все твое общество составляет Джеймс.

Другими словами, ей совсем не с кем было общаться.

Много раз она почти жалела о том, что отказалась от его предложения поехать в Эмберли перед Рождеством. Но в общем, решила она, лучше не поступаться своей гордостью и остаться в одиночестве, чем ехать в Эмберли к маме, Домми и Эдмунду и дать им увидеть, как она несчастна. А Домми увидит это, даже если этого не увидят остальные, как бы она ни притворялась. И потом, если она приедет в Эмберли, как сможет она снова уехать оттуда?

Теперь ее дом в Данстейбл-Холле, и она ни за что не должна подвергать его сравнению с Эмберли. И ни за что не должна она собственными глазами видеть семейную жизнь братьев и то, как отличается эта жизнь от ее собственной: Жизнь ее должна проходить в добровольной ссылке.

Эти храбрые и мрачные мысли посещали ее до катастрофы, произошедшей на весеннем балу у герцога, и до всего, что за " этой катастрофой последовало. После этого все изменилось, но к тому времени зима прошла окончательно и бесповоротно.