Книга Вспомни лето - Элизабет Лоуэлл

– Расскажи мне о Корде Эллиоте, – попросил отец, закрывая дверь за своими людьми.

– Он мой любовник.

Чандлер-Смит заглянул ей в глаза.

– Малышка Рейн, когда ты выросла?

– Давно, папа.

– Я надеюсь, – пробормотал он.

– Ты нашел его?

– Человек, которого ты называешь Корд Эллиот, – один из моих лучших людей. Официально он работает на спецслужбы. Он в той ее части, у которой даже нет никакого названия, никакого бюджета и никакого адреса.

– Ты нашел его?

– Я не нашел человека по имени Корд Эллиот.

Рейн отметила попытку отца уклониться и решила, что любой ценой добьется от него ответа. Вчера ночью он нарушил гораздо больше правил, чем за все годы службы.

Еще одно нарушение ничего не значит.

– Я понимаю, – сказала она. – Спасибо. Верни мне золотую монету удачи.

Глаза отца сузились и превратились в щелки.

– У меня ее нет. Я отдал ее Роберту Джонстоуну.

Разве Корд не упоминал о нем?

Она покачала головой.

– Он похож на тебя, папа. Никаких имен, никаких фактов, ничего…

Ее голос затих, поскольку она поняла: отец увиделся с кем-то, кто знал не только, кто такой Корд, но и где он сейчас. Монета удачи вернулась к Корду, но для нее никакого сообщения нет.

А может, вестью надо считать отсутствие вестей? И его красноречивое молчание говорит само за себя?

И все-таки что же тогда сказал Корд? Какие три слова? Удачи тебе, Рейн? Я люблю тебя? До свидания, Рейн? А потом смешался с толпой, исчез, устремившись к другой опасности…

– Малышка. – Чандлер-Смит погладил дочь по голове. – Не надо. Порой все совсем не так, как кажется.

Она невесело засмеялась.

– Ты прав. Иногда все гораздо хуже. – Рейн быстро и крепко обняла отца и отступила подальше. – Прости меня, папа. Не надо было посылать тебя на поиски моего бывшего любовника, нарушая все правила и нормы.

Чандлер-Смит хотел заговорить, но привычка взяла свое. Если бы Джонстоун хотел, чтобы Рейн знала его истинное имя, он сказал бы ей. Попавший в ловушку между долгом и желанием отца унять боль дочери, Чандлер-Смит наблюдал за Рейн, которая начала кидать свои немногочисленные вещи в чемодан.

– Куда собираешься? – спросил он наконец.

Она пожала плечами.

– Отдохну. Я это заработала.

– Но где?

– Придумаю что-нибудь, – безразличным тоном сказала она.

Рейн смахнула все с полки в ванной и убирала в чемодан.

– Где ты будешь в ближайшие две недели? – спросил отец.

– Не знаю.

– Малышка, почему бы тебе не поехать домой?

– Нет, – мягко, но непререкаемо произнесла Рейн. – У меня своя жизнь. Я выросла и больше не играю в прежние игры.

– А как насчет Дева?

Двумя быстрыми движениями она закрыла чемодан.

– Капитан Джон отправит его домой.

– И кто же будет заботиться о Деве?

Рейн стиснула кулаки. Она не хотела снова возвращаться домой. Она не могла. Прошлое не отпустило бы ее из своих цепких объятий.

– Наймите конюха, – коротко сказала она, а потом вспомнила о нраве Дева и спохватилась:

– Черт побери!

– У моего знакомого ранчо в Аризоне, – сказал Чандлер-Смит. – Он проводил так много времени за границей, что подумывал продать его. Я могу отправить Дева туда. Ты там никогда не была, Рейн. Горы, чистый воздух, трава и сосны.

Внезапно ее глаза наполнились слезами. Она никогда не плакала, когда отец подводил ее, так почему ей захотелось плакать только потому, что он понял ее потребность сменить обстановку?

– Спасибо. – Она быстро обняла отца. – И не волнуйся. Я никогда больше не попрошу тебя нарушить правила.

Глава 21

Рейн стояла в дверном проеме гостевого домика и смотрела на горные пики на фоне кобальтового неба Аризоны.

В прохладном воздухе пахло хвоей, влагой и травой.

Рейн провела здесь пять недель и чувствовала себя так, будто вернулась домой. В то же время разверзшаяся в душе пустота от потери Корда Эллиота настойчиво заявляла о себе. Каждый день она просыпалась с его именем на устах, мечтая забыться в его крепких объятиях.

И каждый день она поднималась одна, чтобы избыть прошлое, вставала в дверном проеме и смотрела на огромный луг, над которым безраздельно властвовал Ватерлоо Девлина.

Допив кофе, Рейн отставила керамическую кружку и спустилась по короткой пыльной тропинке к лугу. Гостевой домик был оборудован по последнему слову техники, включая современную кухню и ванную. Была здесь и еще одна немаловажная вещь, в которой она нуждалась: уединенность.

Телефон есть только в главном доме на ранчо. Дом в полумиле отсюда, за пастбищем. Супружеская чета пенсионеров, которые присматривали за ранчо в отсутствие владельца, была предупредительна и не нарушала одиночество Рейн. Правда, они сказали ей, что будут рады видеть ее у себя в любое время.

Луг, окруженный новым забором, еще не выцвел от жары. Хотя было раннее утро, но солнце уже нагрело воздух и землю. От жары хлопчатобумажный джемпер с короткими рукавами, в котором она вышла из дома, жутко нагрелся. Сочный зеленый цвет притягивал солнечные лучи.

Ее брюки для верховой езды такие же черные, как грива Дева. Волосы беспорядочно разметались по плечам и щекотали ее; глубокий треугольный вырез открывал шею и нежные полушария грудей.

Дев повернул голову, едва почуяв запах Рейн. Легким галопом он подбежал к забору, приветствуя хозяйку. Она наблюдала, как он несется по пастбищу, – шкура горит огнем, мышцы играют на мощном теле. После троеборья .он стал еще сильнее, чем до соревнований. Скоро надо снова ездить на нем, работать с ним, прыгать просто потому, что они оба наслаждались этим.

Жеребец прекрасно чувствовал себя в горах. Вновь вернуть его в денник было бы настоящей проблемой. Но им некуда спешить. Отец уверил ее, что владелец занят делами в другом месте. Они с Девом могут оставаться тут сколько душе угодно. ;

Но чем дольше она жила здесь, тем труднее ей было даже подумать об отъезде.

Бархатистая морда нетерпеливо ткнулась ей в плечо.

– Ты за морковкой? – пробормотала Рейн, отталкивая его.

Дев фыркнул и ждал, навострив уши.

– Ты победил, рыжий попрошайка. – Она достала морковку из заднего кармана брюк.

Пока Дев ел морковь, она гладила его шею, наслаждаясь тем, какая она гладкая и сильная.

– Тебе бы хотелось жить здесь, Ватерлоо Девлина? – спросила Рейн. – Деньги, которые мне полагались по достижении двадцати трех лет, в целости и сохранности. Я могла бы купить этот прекрасный горный луг и еще несколько длинноногих кобыл. Я могу провести всю свою жизнь здесь, выращивая твоих жеребят и обучая их летать через заборы и ручьи.