Книга Осенний любовник - Элизабет Лоуэлл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Элисса не обратила внимания на фразу Хантера, все силы уходили на то, чтобы держать себя в руках.
Никогда раньше ей не было так трудно.
– Ну что ж, ничего не поделаешь, я должен жениться на тебе.
Элисса удивленно повернулась к нему.
Хантер не заметил. Он погрузился в свои мысли – да, ну и каша заварилась, и единственный честный выход из ситуации – самый простой. Брак.
– Завтра мы всем объявим о нашей помолвке, – сказал Хантер. – И как только покончим с Калпепперами, я найду священника, и мы поженимся.
Элисса посмотрела на Хантера, как если бы он спятил.
Потом он повернулся к ней и придавил тяжелым взглядом, а когда заговорил, голос звучал холодно и мрачно.
– Но Бог свидетель, если ты не повзрослеешь и не станешь хорошей матерью моим детям, то проклянешь день, когда вынудила меня жениться на тебе.
– Нет! – зло бросила она.
– Что нет?
– Нет. Я не выйду за тебя замуж.
– Не будь дурой, – сказал Хантер раздраженно. – Ты же этого хотела.
– Но ведь мы уже договорились: я – дура. В отличие от тебя, Хантер, я учусь на своих ошибках. Я не пойду за тебя.
– Почему?
– Если мы поженимся, ты получишь право делать все это со мной, когда захочешь.
– Ты сама захочешь. Никогда не думал, что ты можешь оказаться девственницей. Ну прямо горящая спичка, поднесенная к соломе.
Хантер улыбнулся, вспоминая.
Эта улыбка Хантера окончательно добила Элиссу.
– Послушай меня, ты, чертов сукин сын, – зарычала она, – нет такого закона, в котором бы говорилось, что я снова должна страдать от возбудившегося самца! Все останется как есть.
Хантер поморщился.
– Я же сказал – в следующий раз тебе понравится.
– Боже мой! Ты считаешь меня полной идиоткой? «В следующий раз тебе понравится», – передразнила Элисса. – Свинья.
– Успокойся и подумай своей бедной головой – если бы брак был такой ужасной штукой, разве женщины шли бы на это дело?
– Ну, когда брачный узел накинули на шею дуре, разве она может выбирать? – процедила сквозь зубы Элисса с уничтожающей интонацией. – Теперь ясно, почему все эти церкви требуют от девушек сохранять девственность до брака. Разве бы они, зная, пошли на эти муки? Да кому это надо?
Хантер едва удержался от реплики, готовой сорваться с языка, чтобы привести в чувство свою неразумную любовницу.
– А если ты забеременеешь?
– А если нет?
– А если да? – не унимался Хантер.
Элисса смотрела на него дикими блестящими глазами, чувствуя, как с каждым вдохом теряет над собой контроль.
– Убирайся, Хантер. Я больше не хочу тебя. Никогда. Ни в каком виде.
– Черт подери, Сэсси! Ты не можешь ведь так просто…
– Уходи!
Хантер резко встал и пошел к двери.
– Утром договорим. Когда твоя обида уляжется.
Он закрыл дверь, постоял в коридоре, прислушиваясь.
Ни звука. Даже плача.
Элисса молчала. Хантеру от этой тишины стало неуютно. Она вела себя не так, как Белинда. Та свои слезы и слова, раскачивание бедрами использовала с единственной целью – начисто лишить мужчину гордости. Секс для нее был игрой. Обыкновенной, как разные другие игры.
Но Элисса не похожа на Белинду. Для нее секс не игра.
«Я больше не хочу тебя. Никогда. Ни в каком виде».
Хантер вздохнул и сказал себе: утром Элисса почувствует себя иначе. Да, она в ярости, но вместе с тем достаточно умна, чтобы понять – кроме брака, другого выхода для обоих нет.
Он лишил ее девственности.
Ну, не понял сразу, что ж. Но ведь он не отказывается жениться. О чем говорить? О чем спорить?
«Ничего, нервы успокоятся, придет в себя».
Полная тишина за дверью указывала, что он и сейчас не прав, как и в других случаях, касавшихся Элиссы Саттон.
Элисса – не Белинда.
И это не давало Хантеру заснуть ни на минуту длинной осенней ночью.
Элисса, внешне совершенно спокойная, облачалась в рабочую одежду. Она не носила ее несколько лет, с тех пор как уехала в Англию. Синие брюки из мягкого шерстяного габардина когда-то на ней сильно болтались, а теперь удобно облегали бедра. Они, конечно, немного коротковаты, но с высокими ботинками нормально.
Труднее с клетчатой фланелевой рубашкой, которую Элисса обычно надевала с брюками. Она не сходилась на груди. Еще бы, в пятнадцать лет у нее не было таких выпуклостей, как сейчас.
И старая материнская одежда тоже не годилась – дочь выросла покрупнее.
«А что же надеть сверху? Надо что-то найти».
Элисса никогда больше не наденет английских платьев. Слова Хантера насчет шелков и атласа, соблазняющих всех мужчин подряд и разжигающих в них похоть, отпечатались в голове, как клеймо. «Некоторые девицы даже не догадываются, что они из плоти и крови, пока какой-нибудь глупый парень не начнет обхаживать их».
«Мужчины обращают на тебя внимание, ты это знаешь, и все равно продолжаешь».
Элисса не собиралась сидеть дома в четырех стенах, как женщина из восточного гарема. Она сейчас так оденется, что не вызовет у мужчин ничего, кроме отвращения.
Она все же натянула фланелевую рубаху, пытаясь застегнуть ее на груди. Бесполезно.
Что же делать? Не может же она снова нацепить на себя шелка и атлас? Хантер станет кидать на нее понимающие мрачные взгляды.
«Если ты хочешь поваляться, я готов, пожалуйста. И Боже мой, я подчинюсь. Но это все, что будет, Сэсси. Быстрый секс».
Хантер – человек слова. Разве то, что случилось, не быстрый секс? На скорую руку?
Слезы стыда и злости подступили к глазам Элиссы. Боже мой, она поняла совершенно отчетливо, как мало думал о ней Хантер. Да вообще не думал.
«И Бог свидетель, Элисса Саттон, если ты не повзрослеешь и не станешь хорошей матерью моим детям, то проклянешь день, когда вынудила меня жениться на тебе».
От слов Хантера ей стало больнее, чем от потери девственности. Они означали – Элисса отдала свою любовь человеку, который не уважал ее и не любил.
Это была просто похоть.
«Черт с ним! Черт со мной, что я такая дура!»
С сухими глазами Элисса стала рыться в пыльных сундуках, пока не нашла замшевую рубаку отца, аккуратно сложенную. Рубашка была мягкая.
Она натянула ее через голову, завернула рукава и расправила на бедрах. Бахрома свисала и моталась над грудью, что раздражало, но хорошо скрывала выпуклости.
