Книга Чучельник - Лука Ди Фульвио

Потому-то она пешком через весь город добралась до больницы, где, как ей сообщили в той странной записке, умирает от рака Айяччио. Она сочла, что траурный наряд более всего подходит для визита к умирающему, для того чтобы отпраздновать смерть насилия. В глубине души Клара подозревала, что записку написал ей сам Айяччио.

– Родственница? – спросила ее дежурная сестра в онкологии.

– Да, – без колебаний ответила Клара.

– Уже поздно.

– Ну пожалуйста!

– Четыреста двадцать третья палата, – сообщила сестра, все еще колеблясь. – Только еще пустит ли вас тот поли… тот санитар, что сидит у его двери.

– Послушайте, – сказала Клара, коснувшись ее руки, – а нельзя так сделать, чтоб нас не беспокоили, ну, скажем, часок?

Сестра сразу сообразила, какое «родство» связывает посетительницу с больным, и снисходительно улыбнулась.

– Подождите здесь, – сказала она.

Потом пошепталась о чем-то с могучим человеком, караулившим у двери палаты. Тот вначале замотал головой, но потом смилостивился и знаком велел ей подойти.

– Виноват, – слегка смутившись, пробасил он, – но я должен… вас обыскать.

Клара улыбнулась, протянула ему сумочку и раскинула руки. Переодетый полицейский не слишком грубо ощупал ее, потом кивнул и отошел от двери на несколько шагов.

– Я закрою вас, – заговорщически шепнула сестра. – А после нажмете кнопку вызова.

Клара закрыла глаза в знак согласия. Войдя в палату, услышала за дверью звон связки ключей и, не обернувшись, затворила дверь. Когда ключ повернулся в замке, сердце ее забилось быстрее. Она в ловушке, наедине со своим мучителем, под холодным, неумолимым неоновым светом, льющимся с потолка.

– Тебя и не узнать, – раздался с кровати едва слышный голос Айяччио.

Он попробовал сесть, но руки не слушались. Пальцы невольно сжались в кулаки под простыней.

Клара ничего не сказала. Она подошла к больному и наклонилась над ним. Потом сняла пальто, бросила его на стул. Туда же швырнула сумочку, и она свалилась на пол.

– Чего ты вдруг пришла? Кто тебе сообщил? Фрезе?

– Нет.

– Жалеешь меня?

– Нет.

– А что же тогда?

– Захотелось посмотреть, как ты помираешь, – беззлобно сказала Клара.

– А-а, – протянул Айяччио тоненьким голоском и чуть сморщил в улыбке пергаментное лицо.

– Не ожидал? – спросила одетая в траур проститутка.

– Нет. – Айяччио закашлялся.

– Правда?

– Да.

– Хоть каешься… теперь?

– Нет. – Потемневшее в преддверии смерти лицо Айяччио как будто немножко просветлело, но это могли бы заметить только любящие его. – За себя – нет, не каюсь. Разве что за тебя. Я наконец-то понял, какая ты. А мне теперь что толку каяться. – Взгляд его унесся далеко. – Я уж не тот… больше не смогу…

– Что верно, то верно. Не сможешь, – сказала она, безуспешно пытаясь найти мстительную интонацию.

Глаза Айяччио совсем затуманились.

Клара откинула одеяло, потом села на краешек кровати и начала расстегивать ему пижамную куртку. Расстегнув, грубо перевернула его сначала на один бок, потом на другой и сдернула рукава. Какое-то время рассматривала большой, во всю спину, темно-красный ожог, даже обвела его контуры ногтями, не царапая, но и не лаская. Снова перевернула на спину, расстегнула две пуговицы пижамных штанов, заметив на них желтое пятно, и ловко стащила, обнажив исхудавшие ноги. Штаны, пролетев по воздуху, опустились на черное пальто с бархатным воротничком. Глаза Клары опять заскользили по голому, старому и больному телу мужчины. Совсем беспомощный. Теперь уж ему при всем желании не изнасиловать ее. Ноги вон какие тощие; колени на их фоне кажутся раздутыми, огромными. Сморщенная кожа еле-еле удерживает кости скелета. Клара нагнулась и положила голову ему на живот, послушала идущее оттуда бурчанье. Скосила глаза на рыжий клок своих волос, разметавшийся по вонючему и сморщенному члену, наклонилась и поцеловала его естество. Айяччио не смотрел на нее; выражение его глаз трудно было расшифровать, они как будто вобрали в себя все прошлое, настоящее и будущее.

– А может, сумеешь? – спросила она, поднявшись, и быстро стащила чулки вместе с трусами, задрала юбку над пухлыми подушками ягодиц.

Айяччио не отозвался и не перевел на нее глаз.

– Знаешь, – продолжала она, забираясь на него верхом и начиная елозить по тощему телу, – зашел ко мне как-то один профессор из университета. «Хочу, – говорит, – интервью у тебя взять про твою личную жизнь». На вид вполне приличный господин, денег предложил, ну, я и согласилась. Сам из себя красавец, культурный, с бородкой. Но странный какой-то, таким доверяться нельзя. Чем-то на меня похож… Да нет, глупости… Так вот, этот профессор… – Клара поглядела себе между ног. – Так-таки и не сможешь?.. Ну ничего, ты слушай… Профессор этот мне сказал, что я, дескать, в проститутки пошла, потому что захотела сама управлять сексом… Я-то думала, что просто на жизнь зарабатываю, так ему и сказала, а он свое: нет, мол, тебе власть нужна, а не деньги. И чтобы мне доказать, привел один пример. Это, говорит, просто для примера, выдумка такая. Вроде как меня какой-то человек держит в заложницах. Так и сказал – «в заложницах». И так горько это сказал, с такой злобой, словно его самого кто в заложниках держит… Тут я и подумала, что мы с ним похожи. Я все спорила, и тогда он принялся рассказывать про того человека, как выглядит, как ходит – все в подробностях описал. И представляешь – в точности твой портрет нарисовал, ну в точности. Я было подумала, что он тебя знает… хотя откуда?.. Но он потом сказал, что человек тот – священник, в церкви служит.

Аяйччио слегка пошевелился.

– Ага, проняло малость? – с удовлетворением заметила Клара. – Ну вот… Больше я того профессора не видала, но часто вспоминаю… Нет, не про него, а про то, что он говорил. Про власть. Может, оно и неплохо управлять, а? Не сексом, конечно, а жизнью или человеком… Ты никогда про это не думал?

Айяччио посмотрел на нее. Она улыбнулась и расстегнула черный жакет, выпустив на волю большие, выпирающие из лифчика груди. Больной хотел протянуть к ним руку, но ее свело судорогой. Пальцы скрючились. Клара взяла руку, помассировала и приложила к груди. Грудь плавно колыхалась от ее движений – взад, вперед. Она выпустила его руку, и та застыла на груди, уцепившись за край лифчика.

– Видишь, как мы с тобой ролями поменялись? – заключила Клара. – Теперь ты не можешь мне противиться.

– Да…

– Нет, не можешь, – вздохнула она и опять посмотрела себе между ног, таких сильных, полных жизни, по контрасту с его костлявыми, полумертвыми.

Она чуть приподнялась и увидела свои красные дряблые губы; они напоминали петушиную бородку, прикрытую поредевшими волосами. Потом взяла в руку его вялый пенис и, обхватив пальцами головку, с трудом, но все же ввела в промежность. Продолжая елозить по нему, почувствовала слабый теплый отклик, дошедший бог весть из каких глубин.