Книга Рыжая кошка - Питер Спигельман

— Вернер все время приставал к ней, доводил. Пару раз устраивал сцены в клубе: орал, бил стаканы и всякое такое. Настоящий кретин. Я хотел пригласить его прогуляться в переулок, но Холли остановила меня. Сказала, ей плевать, что будет с красавчиком, она, мол, просто не хочет, чтобы меня взяли за то, что я двинул ему. Она положила руку мне на грудь, и, вот не вру, у меня голова кругом пошла.

В тот вечер Койл послушался Холли, но Вернер не отставал, и где-то через неделю, не сказав Холли ни слова, Койл нанес ему визит.

— Я этого типа пальцем не тронул. Даже голоса не повысил. Просто пообещал испортить ему вывеску. Подействовало сразу.

Это было в сентябре. К октябрю Холли и Койл стали любовниками. Все началось однажды в среду, когда Холли пришла в «Клуб 9:30» в первый раз за неделю и просидела до закрытия.

— Она попросила меня проводить ее, — сказал Койл. — А потом попросила остаться, — закончил он почти шепотом. — Иногда мы встречались раза четыре-пять в неделю, иногда ни разу. Иногда она звонила мне два-три раза за день, иногда не звонила вообще. Все зависело от работы. Она, когда работала, обо всем забывала. Ей нужны были свободное место и покой. И она терпеть не могла, чтобы ее подгоняли.

Койл вспоминал Холли, и глаза его светились, и каждый раз широкое лицо морщилось в улыбке. Но потом печаль снова заявила о себе: взгляд стал бессмысленным, лицо пустым. Счастливые воспоминания закончились. Я спросил, когда он в последний раз говорил с Холли и что было потом.

— В воскресенье, — ответил он.

Я попросил уточнить дату — он назвал. Это было воскресенье перед ее гибелью, через два дня после визита Стефани.

— Холли работала над фильмом, и мы не виделись уже недели две. Ту ночь мы собирались провести вместе, но утром она позвонила и сказала, что не может. И не объяснила почему. Я рассердился… так хотел увидеть ее… но на Холли давить нельзя, да и не в первый раз она вот так отменяла встречи. В понедельник я искал ее, но не нашел. Снова искал во вторник и в среду. Уже начал беспокоиться. В четверг я пошел к ней. Дома никого, квартира разгромлена — я растерялся. Не прошло и десяти минут, как постучал ты.

— Ты не вызвал копов, — заметил я.

— Думаешь, я не клял себя за это последними словами? Но я стараюсь не связываться с копами… Вдобавок я тогда не знал, что, черт побери, происходит. Может, ее ограбили. Может, она уже сообщила об этом.

— Разве она бы тебе не рассказала об ограблении, например?

— Холли о многом помалкивала.

— Ты видел признаки взлома?

Койл наморщил лоб, из ссадины полилась кровь. Он покачал головой:

— Нет.

Я кивнул.

— Ты никому не позвонил? Скажем, родным или друзьям?

— Я не знаю родственников. Да и друзей тоже. Она несколько раз рассказывала об этом галеристе — Круге, — но я с ним не знаком.

— Что ты сделал потом?

Койл покраснел.

— Ты напугал меня. Я не думал, что ты коп, но где гарантия? Я не знал, какого черта тебе надо… не знал, что делать. Вот и вернулся к себе и стал названивать Холли. Потом пошел искать этого придурка Вернера.

Кофе был готов, и я наполнил два стаканчика не обжегшись. Больше ничего не было, так что пришлось пить черный.

— Почему именно Вернера? — спросил я.

Койл пожал плечами. Похоже, ему было больно.

— Потому что Холли его поминала недели три-четыре назад. Она жутко злилась, не знаю из-за чего, и собиралась вот это самое, из-за чего злилась, с Вернером обсудить.

— Ты не спросил о причине недовольства?

Койл снова покраснел и уставился в пол.

— Ты не знаешь Холли… то есть не знал. На нее нельзя было давить. Она говорила только то, что хотела сказать, а о прочем молчала. Она не рассказала мне, что у нее было с Вернером. Но я не доверял этому хрену и собирался все выяснить.

— И что, по-твоему, было? — Койл покачал головой и не ответил. — Ты говорил с Холли в воскресенье, а домой к ней пришел в четверг. Где ты был с понедельника по среду? — спросил я.

— Здесь.

— Чем занимался?

— Работал.

— А точнее?

Койл нахмурился, подумал немного.

— Как обычно. В понедельник и вторник малярил — Кенни велел. Еще в квартире Э трубы потекли — мы во вторник часов до девяти-десяти вечера с ними возились. В среду мусор вывозили. Продолжать?

— Ты не работал в клубе?

— По воскресеньям и понедельникам там закрыто.

— А вторник и среда?

— Я позвонил и сказался больным.

Я приподнял бровь.

— Джей-Ти другое говорил.

Он нахмурился еще больше.

— Значит, прогулял. Ну и что?

— Почему?

Койл посмотрел на потолок. У него дрожал подбородок, и голос тоже.

— Я думал, в клуб может заглянуть Холли… Я злился на нее. — Он сглотнул. — Господи… я не хотел ее видеть.

Я кивнул.

— Что, по-твоему, у нее было с Вернером? — спросил я снова.

— Я не…

— Ты думал, она снова с ним встречается?

Лицо Койла потемнело, большой кулак стиснул промокшую футболку с остатками льда. На мгновение мне показалось, что мы сейчас заведемся по новой, но у него не осталось сил.

— Иди ты, — тихо сказал он. — Я не знал, что думать.

Я кивнул и попытался сопоставить даты. Если Холли упоминала о Вернере за три или четыре недели до смерти, значит, это было в декабре.

— Холли что-нибудь говорила о том, что ее кто-то разыскивает? — спросил я. — О юристе, который приходил с ней пообщаться?

Койл был явно озадачен. Покачал головой:

— Ничего.

— Когда ты понял, что Холли…

Койл смотрел на свои руки, на промокшую футболку, на стаканчик из-под кофе — на что-то невидимое мне. Уронил футболку на пол.

— Увидел газету. Увидел фотографию… ее татуировку.

— А потом?

— Я совсем запутался. Снова начал искать Вернера. Черт его знает почему, черт его знает, что бы я с ним сделал, если б нашел. А что еще мне было делать? На тебя вот наткнулся. К квартире ее несколько раз подходил. Хотел зайти, но не решился. Просто… смотрел на дом. Потом увидел там копов и детектива. Я не сомневался: копы придут, это только вопрос времени — и думал податься в бега. Да только куда мне бежать? Последние несколько месяцев все мои планы были связаны с Холли. — Койл покачал головой и вздохнул. — Мне следовало бы знать. Боже, неужели я увидел эту газету всего две недели назад? Кажется, сто лет прошло — или один день.