Книга Манхэттен по Фрейду - Люк Босси

Но публика оживилась по-настоящему лишь при виде первых кадров картины «Мистер Флип» со звездой Беном Тюрпином в главной роли. Его персонаж страдал хроническим конвергентным косоглазием. В фильме Тюрпин изображал закоренелого ловеласа.

Юная соседка Фрейда так хохотала, что, сама того не заметив, положила руку ему на колено.

Фрейд нахмурился и убрал ее руку. Его поразила одна вещь. Комик не подавлял ни одно из своих желаний, не подчинялся ни одному из правил поведения, принятых в обществе. Он ломал мебель, дрался ногами, восстанавливая против себя всех. Он воплощал подсознательное в чистом виде.

В отличие от психоанализа, кинематограф, казалось, возник для того, чтобы побуждать людей не укрощать свои побуждения, а культивировать их.

Сеанс продолжился кинохроникой. На этот раз Фрейда ожидал неприятный сюрприз — кадры о строительстве небоскреба Вулворт-билдинг. Фрейд увидел на экране место, где Менсон пытался его убить, и ему захотелось уйти. Он хотел было встать, чтобы выйти, но соседка удержала его за руку:

— Не пропустите, это мое самое любимое!

Она говорила о фильме, посвященном спектаклю «Борьба с огнем», главному аттракциону парка «Дримленд» в Кони-Айленд. В фильме показывали гостиницу, охваченную бушующим огнем. Десятки пожарных разворачивали раздвижную лестницу, заливали водой огонь, ловили самых удачливых клиентов гостиницы в спасательные сети. Остальные, попавшие в огненную ловушку, устремлялись на крышу.

Фрейд почувствовал озарение, похожее на то, которое помогало ему разгадывать смысл снов. Он вскочил и бросился к выходу.

— Одевайтесь, мы должны идти!

Юнг, только что вставший с постели, смотрел на Фрейда мутными глазами:

— Куда?

— В Кони-Айленд. Она там.

— Кто, Грейс?

— Юдифь. В прошлом году она исчезала после обеда и отсутствовала всю ночь. Я думаю, что она, скорее всего, возвращалась в одно и то же место, туда, где не привлекала к себе внимания. Сначала я решил, что место это должно быть пустынным. Но сейчас, на Бродвее, я сообразил, что в Нью-Йорке лучше всего прятаться в толпе. И чтобы стать неузнаваемой, Юдифь смешивалась с нехарактерным для нее окружением.

— Кони-Айленд?

— Именно так. Я пошел в кино и увидел кинохронику…

Фрейд рассказал Юнгу о кадрах пожара, о женщинах, которые прыгали с крыши, спасаясь от огня.

— Я тут же связал это со сном, о котором говорила Грейс. Сны часто воссоздают сильные зрительные впечатления.

— Она видела ту же кинохронику, что и вы?

— Скорее всего, она была на месте событий, в «Дримленде»! Гул, который я слышал, когда Юдифь мне звонила, напоминал именно обстановку на ярмарке. Еще одно доказательство: после приступа амнезии Грейс очутилась дома, и единственным напоминанием о ее бегстве оказался билет на новую линию метро. Потом я увидел на плане, что эта линия пересекает Бруклин и последняя станция на ней — «Кони-Айленд»!

— Это след, — согласился Юнг.

— В фильме показывали посетителей парка аттракционов — рабочих, служащих, простолюдинов. Это место не для Грейс. А Юдифь может найти там сильные эмоции, которые так нравятся ей. Там она растворяется в толпе, и никто не пытается узнать, кто она такая!

— Да, но ехать в Кони-Айленд ночью бесполезно, — заметил Юнг. — Лучше предупредить Кана.

— Ну так идемте!

Как только Фрейд шагнул к двери, Юнг сказал:

— Ваш недавний неожиданный уход…

— Я понимаю ваше беспокойство, — спокойно произнес Фрейд, останавливаясь. — Меня привлекает в Грейс… ее психика, вот и все.

— Вы страдаете от того, что часть этой психики всегда будет ускользать от вас? — спросил Юнг.

— Женщина — это великая тайна, — произнес Фрейд, уклоняясь от ответа. — Все мои попытки понять женщин заканчивались неудачей…

Последняя летняя гроза разразилась незадолго до полуночи. Попавшему под ливень Фрейду показалось, что хаос Манхэттена растворяется в серых неясных красках, под стать его мыслям.

Такси отвезло психоаналитиков на Мелберри-стрит. Они прошли прямо в кабинет Кана, где и нашли инспектора; выглядел он мрачно. Ренцо, несмотря на закованную в гипс ногу, пытался развеселить шефа. Выслушав Фрейда, Кан вскочил со стула:

— В «Дримленде» есть телефонный узел под открытым небом. Это может объяснить шум на другом конце провода…

— Кто подтвердит, что она по-прежнему там? — спросил Ренцо.

— Возвращаться домой ей больше незачем, — уверенно сказал Фрейд. — В «Дримленде» можно жить, инспектор?

— На Сёрф-авеню есть гостиницы. Притоны в основном.

— Этим ее не испугаешь. Юдифь — девица распутная.

— Одинокая женщина в Кони-Айленд — это иголка в стоге сена, — вздохнул Кан. — Чтобы прочесать остров, нужно пятьдесят человек. У меня их нет. Герман Корда поручил агентству «Пинкертон» организовать облаву. И я вообще-то обязан сообщить вашу информацию детективам агентства.

— Им платит Клуб архитекторов, — вмешался в разговор Юнг.

— Что вы от меня хотите? Приказ Салливена запрещает мне обращаться к охранной службе парка. Мы можем связаться с гостиницами, но как узнать, под каким именем Грейс зарегистрировалась?

— Не под своим, — заметил Фрейд. — Она для этого слишком хитра.

— Отлично, мы не знаем даже ее имени… — иронически произнес Кан. И вдруг громко прибавил: — Черт, у меня есть идея! — Он посмотрел на Фрейда с воодушевлением. — Салливен не хочет, чтобы я искал Грейс Корда. Но мы ведь собираемся ловить социально опасную, неуравновешенную особу по имени Юдифь, а это совершенно другое дело.

— Вы действительно думаете, что мы сможем одурачить Салливена? — Ренцо покачал головой. — Представьте себе положение, в котором мы окажемся, когда он сообразит, что…

— Хуже, чем сейчас, не будет, — сказал Кан. — И потом, я только выполняю свой долг.

— Как вы собираетесь действовать? — осведомился Фрейд.

— У меня здесь осталось несколько верных людей. Я отправлю их на причал для паромов и на станцию метро «Кони-Айленд» с описанием Юдифи. — Кан повернулся к Ренцо: — Позвони в «Брайтон-Бич» и другие гостиницы острова. Завтра пятница, мы сядем на шестичасовой паром — тот, который отходит раньше, чем открывается метро.

— Мы едем с вами, — заявил Фрейд, не советуясь с Юнгом. — Если мы найдем ее, нужно будет подобрать правильные слова.

— Ну, это, как всегда, на ваш страх и риск, — заметил Кан.

Он посмотрел на Фрейда долгим взглядом, словно тоже начинал догадываться об истинной причине таинственной привязанности Фрейда к дочери Августа Корда.

33

Кони-Айленд — это перевернутый мир, где грусть сменяется весельем, уродство вызывает желание, жадность считается добродетелью, а презрение не помеха любви, где призрачное существо становится молодой соблазнительной женщиной.