Книга Повелитель снов - Петр Катериничев

А как он может увидеть ее в городе теней? Никак.

Глава 61

В особняк я зашел, открыв дверь своим ключом, поднялся на второй этаж. Заглянул в приоткрытую дверь комнаты Ани – девушка спала, прикрывшись простыней. На полу в полутьме угадывались листы бумаги, покрытые рисунками; в комнате стоял едва уловимый запах гуаши, бурбона и легкий аромат французских фиалок. Я прикрыл дверь.

Странно, но усталость моя исчезла. Или это бессонница перешла в какое-то иное качество, когда мир становится рельефен и напряжен, и контуры окружающих предметов, и контуры прошедших событий выступают резкими и режущими гранями?.. Все события, что произошли со мною за истекшие сутки, мелькали в голове пестрым калейдоскопом, и я не мог да и не желал анализироватьих по степени значимости или закономерности… И все случайности, происходящие с нами, имеют свои причины, просто цепь событий нередко скрыта от сознания человека, может быть, затем, чтобы он сумел сохранить рассудок… Но при том верно и другое: будущее отбрасывает тень на настоящее, и это знают чуткие, обладающие даром з а м е ч а т ь странное, вернее, то, что кажется людям несущественным, и – замечать каким-то озарением, интуитивной вспышкой и связывать это с событиями реальной жизни, или – просто отображать в музыкальных, литературных, художественных фантазиях…

Я стоял под душем, и шелест капель напоминал мне о будущей осени, об ушедшей весне, о запахе жасмина и акации, о том, как любил я маленьким бродить под проливными летними грозами по щиколотку в теплых лужах… И я понимал, что это прошло, и прошло навсегда, и мне было непостижимо грустно… Отчего? Оттого, что в каждом из нас продолжает жить ребенок? И он хочет игры, соревнования и победы? И еще больше – ласки, внимания, сочувствия, понимания, любви… Кто из людей скажет, что ему достаточно всего этого? И сколько кругов ты должен пройти, чтобы…

Когда отсчет седьмого круга

Старинный отзвонит брегет,

Когда любовно и упруго

Коснется щек твоих рассвет,

Когда русалочьим обманом

Угаснет августовский зной,

Земля укроется туманом

И теплой хвоею лесной,

Когда гроза пройдет над полем,

Сплетая многоцветье трав,

Когда смогу усильем воли

Царить над кронами дубрав —

Я повелю пургам и росам,

Седым сиреневым снегам

И вихревым ветрам раскосым

Покорно лечь к твоим ногам…

…И ласковым дыханьем юга

Твой юный трепет утолю,

И мы не сможем друг без друга

Сказать кому-нибудь «люблю»…

И – встанет заревом над лугом

Неугасимый вешний свет —

Когда отсчет седьмого круга

Старинный отзвонит брегет[24].

Я зажурился, подставил лицо каплям, и мне на мгновение показалось, что снова идет теплый ливень, и я снова – ребенок, и…

Девушка подошла сзади, обняла… И – разом перехватило дыхание, и словно жаркий пустынный ветер разом осушил гортань и сделал меня безмолвным… Я повернулся к Ане – она смотрела на меня, и ее полураскрытые губы казались единственным источником утоления моей жажды… И мы стояли посреди дождя, и твердь уплывала из-под ног, и мы, казалось, остались единственными живыми и в этом городе, и в этой ночи, и на этой земле… Мы поднимались вверх в дождевых струях, и вода ласкала, и сияли звезды, и до них можно было дотянуться и потрогать их мерцающие светом и золотом короны…

…А потом – настал сумрак, и не хватало дыхания, и гибкая сила девушки не иссякала, и я не ведал насыщения… И снова мы стали подниматься вверх, и понеслись над опаленной солнцем землей, над кронами деревьев, и вот уже вершины древних гор проплывали где-то внизу, полускрытые тяжелыми, напитанными ливнем тучами, а мы продолжали мчаться вдвоем, освещаемые зарницами дальних гроз, пока яростная белая вспышка не затмила весь мир и мы – сверглись вниз, орошаемые теплым летним ливнем…

…А потом мы лежали рядом… Аня повернула ко мне мокрое от слез лицо, коснулась губ, прошептала:

– Я тебя нашла. И ты – снова ушел. И – вернулся. И я сидела в этом темном особняке и в этом темном городе, и боялась, и чувствовала, что ты вот-вот пропадешь… Совсем пропадешь, как пропадает скрытый водой берег, как начертанное на песке слово «люблю», столь важное для двоих, вмещающее в себя все прежнее, случившееся с людьми, и все, что будет или не будет с ними, – смывается случайной волной, и нет уже ничего, кроме воды и песка… И остается только верить, что и земля, и небо, и море запомнили это слово и сумеют повторить его другим – в плеске волн, в шелесте трав, в шепоте ветра… И жизнь не окончится никогда…

Тебе кажется, что это бред? Это не так… Просто… Я слишком долго ждала тебя… Разве это не чудо? Ведь столько людей разминулись друг с другом в этом мире… И даже не узнали об этом… Но теперь… всю жизнь их будет томить тоска… О тех, с кем они так и не встретились… Это невозможно объяснить, но очень просто понять… Ты ведь понимаешь?..

Мое состояние было странным. Словно я заблудился в городе снов и сон этот продолжался… И память о прошлом нашептывала укоризненное: «…так не бывает… не бывает… бывает…» И мне вдруг сделалось совершенно ясным – наверное, всю осень, и всю долгую зиму, и всю весну я ждал какой-то встречи, и она произошла, и то, что было для меня давним прошлым или будущим, вдруг сделалось сущим…

– Ты только не подумай, что я легкомысленная или глупая… Просто я влюбилась в тебя давным-давно, и в отличие ото всего, что я выдумывала, ты был настоящим, реальным, только был где-то далеко, словно на другой планете… И я жила все эти годы, то надеясь рано или поздно тебя встретить, то теряя эту надежду совсем… И однажды встретила – там, на далеком южном континенте, человека, похожего на тебя… Но был он похож не больше чем кипяченая вода в кофейной чашке похожа на море… И когда я встретила тебя, у меня было опасение, что… ты тоже окажешься другим… Но ты оказался тем самым.

Мне думалось, вернее, я убеждала себя, что просто обратилась к тебе за помощью… Но нет. Все не так. Ведь папа Дэниэлс собирался ехать в этот город один, а я – я буквально навязалась ему в попутчицы и помощницы… Мне представлялось, что я обязательно здесь встречу тебя… И – встретила… И теперь я знаю, вернее, нет, чувствую, что… вокруг словно мечутся какие-то тени и история, что здесь происходит, непонятна, странна и страшна и может закончиться плохо… И оттого жизнь кажется теперь хрупкой, как побег весеннего клена… Побег… Словно он хочет убежать из темноты подземелья к солнцу… И я – счастлива… Потому что этот миг у меня уже никто никогда не отнимет.

…А потом сделалось жарко… И теплые потоки остывающей земли снова подхватили нас нежно и невесомо и медленно повлекли ввысь, в бездонную чашу неба… И земля отсюда светилась синевой океанов и охрой материков… И вскоре – исчезла совсем… И только сияние бесчисленных звезд и их жар, что становился острым и нестерпимым… И мы – падали в ночную прохладу космоса… и – снова согревались, уже у другого солнца, огромного, жарко-малинового, и – неслись через пространство без времени, и плавали в закатах тысяч планет, и встречали миллионы рассветов, пока пьянящая роса одного из них не укутала нас мягким покрывалом тумана… И мы лежали, обессиленные, и вдыхали аромат предутреннего бриза, и знали, что это будет всегда.