Книга Пропавшая икона - Уильям Райан

— Морозов сказал, что может дать нам машину.

— Нет, мы поедем на трамвае. Покажем Шварцу все по полной.

Семенов, надежды которого вести автомобиль рухнули, тяжело вздохнул.

— Ладно. На трамвае так на трамвае. По правде говоря, Морозов с трудом согласился выделить машину — думаю, он винит меня за разбитый «форд». Хотя он даже не собирался менять лобовое стекло, и в январе мы бы просто примерзли к сиденью. Так что, может, и к лучшему, что все так получилось.

Когда Семенов ушел, Королев какое-то время сидел в раздумьях. Потом поднялся и подошел к стоявшей на полу небольшой связке своих любимых книг. Он водил пальцем по корешкам, пока не остановился на выцветшем золоте названия «Герой нашего времени». Предвкушая удовольствие, он открыл книгу и прочитал начало первой главы: «Я ехал на перекладных из Тифлиса. Вся поклажа моей тележки состояла из одного небольшого чемодана, который до половины был набит путевыми записками о Грузии. Большая часть из них, к счастью для вас, потеряна, а чемодан с остальными вещами, к счастью для меня, остался цел».

Королев, довольный собой, кивнул. Лермонтов — хороший писатель. Как бы ни критиковали этого человека, он-то знал, куда направлять свой пистолет и с чего начинать роман.

Глава 21

На следующее утро Королев проснулся в обычное время. Он чувствовал себя отдохнувшим. Было пасмурно, но он не стал включать свет сразу и подошел к окну. На улице никого. «От расследования остались одни воспоминания», — с грустью и одновременно с облегчением подумал Королев. Накануне вечером звонил Грегорин. Поблагодарил за работу и пожелал ему скорейшего выздоровления. И больше ничего. Ни слова об отчете, о Коле, о смерти Ларинина. Казалось, он полностью утратил интерес к делу. Что ж, это и к лучшему. Полковник непременно почувствовал бы неладное, стоило Королеву заговорить. А теперь, когда он изображал отсутствие интереса, капитан мог забыть об этом, особенно об иконе.

Королеву было непривычно расставаться с нераскрытым делом, несмотря на это он пребывал в неплохом расположении духа, когда утром принялся делать зарядку. Похоже, сложившаяся ситуация не особенно его огорчила.

Когда он закончил упражнения, на улице стал появляться первый транспорт.

Завязывая шнурки изрядно поношенных летних туфель, Королев вздохнул. Они послужат ему еще годик, удобные, но все равно придется покупать новые. А он уже несколько месяцев не видел обуви подходящего размера в обычных магазинах. Придется серьезно заняться поисками. Кстати, сменить валенки тоже не помешало бы. Надо будет спросить у коллег, как им удалось раздобыть кожаные сапоги. Наверное, существует какой-то способ. Может, не совсем официальный, но придется наступить на свою совесть, если этой зимой он хочет быть с сухими ногами.

Когда через какое-то время зашел Бабель, Королеву стало неловко за свои валенки. Валентина Николаевна настаивала, чтобы он надел шарф, который раньше носил ее покойный муж, а капитан всеми силами пытался отказаться от него.

— Исаак Эммануилович, — сказала она, не обращая никакого внимания на Королева, — присматривайте за капитаном сегодня. Я знаю, что там происходит, на этих матчах. Не позволяйте ему участвовать в стычках. Никаких драк с рабочими. И следите, чтобы он не снимал шарф.

— Я в состоянии присмотреть за собой, — возмутился Королев и посмотрел на смеющегося Бабеля.

— Не беспокойтесь, Валентина Николаевна, — ответил тот, — я с удовольствием буду присматривать за товарищем Королевым. — И, уже обращаясь к капитану, спросил: — Может, возьмете меня под руку, когда будем спускаться по лестнице, товарищ Королев?

— Черт вас подери, я сам дойду! И уберите с лица эту идиотскую ухмылку, бумагомарака несчастный!

— Видите, Валентина Николаевна, травма сделала товарища Королева просто невыносимым, но я его прощаю, — сказал Бабель, покорно вздыхая. — Жду вас внизу, Алексей Дмитриевич. Не забудьте шарф.

— Зубоскал! — буркнул Королев, когда за Бабелем закрылась дверь. Валентина Николаевна удивленно приподняла брови, и он добавил: — Простите, я был несколько груб. Просто он ведет себя нахально и самоуверенно. — И тут же пожалел о своих словах.

— Это он-то ведет себя самоуверенно? — воскликнула Валентина Николаевна и с гневным видом посмотрела на него голубыми глазами.

Королев почувствовал себя птицей, запутавшейся в силках.

— А, к черту все! — возмущенно заявил он. — Кажется, сегодня все сговорились вывести меня из себя.

Он подошел к двери и потянул за ручку. К его большому сожалению, та с легкостью поддалась.

— До свидания! — крикнул он и едва сдержался, чтобы не отреагировать на смех, который донесся с кухни, куда отправилась Валентина Николаевна.

Семенов ждал на улице, и после некоторых раздумий они решили пройтись пешком. Был солнечный день. Воздух казался свежим и приятным, особенно после дождливой и снежной погоды прошлых недель. Они шли медленно, потому что Бабель то и дело останавливался, чтобы поздороваться и переброситься парой слов с какими-то бродягами, уличными продавцами, дворниками, спекулянтами, актрисами и партийными работниками. Пока Бабель был занят разговорами, Королев воспользовался моментом и спросил Семенова о собрании.

— Собрание прошло хорошо. Я признался, что тоже вовремя не рассмотрел недостойное поведение бывшего члена партии Менделеева, и все сошлись на том, что недостаточная бдительность была коллективной ошибкой.

— Но ты же почти не знал его!

— Именно поэтому я не особенно рисковал, — ответил Семенов и улыбнулся.

Королев только сейчас заметил, что положил руку ему на плечо. Это было вполне естественно, ведь все это время он испытывал какие-то отцовские чувства по отношению к младшему лейтенанту. А зря. Семенов был хитрым малым. И как ему удалось всего лишь после нескольких недель работы в милиции оказаться в партийном комитете? Королев искоса взглянул на лейтенанта. Конечно, у него подходящий комсомольский типаж — голубые глаза и золотистые волосы. Но, кроме внешности, здесь было какое-то другое объяснение. В случае чего точно лучше не иметь такого серьезного противника, как Семенов. Одновременно Королева удивляло, насколько Семенов неопытен, — он всегда вел себя как типичный новичок.

Они наконец подошли к «Метрополю». Отель за эти несколько дней нисколько не утратил своего величия. Королев еще подумал, что иностранцев тоже впечатляет это живое воплощение социалистической мечты. Но наша, советская гостиница, открыта для всех, в отличие от западных, где наверняка какой-нибудь лакей хлыстом отгоняет простых людей, оставляя на их спинах кровавый след на память. Он повернулся к Бабелю и Семенову, чтобы насладиться их реакцией, и даже расстроился. Писателя, видимо, совсем не интересовало убранство холла. Он спокойно постукивал папиросой по эмалированной поверхности стола и выглядел менее оживленным, чем утром. Семенова, похоже, заинтересовали пловчихи в бассейне, и Королев решил, что молодой человек скорее увлечен плотскими мыслями, чем эстетикой здания. Он еще мог понять Бабеля — насколько ему известно, писатель каждые два месяца бывал в Париже, — но реакция Семенова осталась для него загадкой. Наверное, он уже был здесь раньше, со своей девушкой, которая любит «Герцеговину Флор».