Книга Поля доброй охоты - Александр Прозоров

– Почему?

– Потому, что я этого не допущу!

– Но почему?

– Я ведун, – ответил Олег. – И я русский человек. У нас есть странный обычай защищать слабых, помогать другим людям, избегать насилия, жестокости, крови. Так мы понимаем справедливость. И я не допущу того, чтобы кто-то где-то относился к людям, как к мясу.

– Их нельзя есть, но можно оставлять в лесу на съедение? – уточнила Сирень.

– Твоя обида справедлива, – не стал спорить Олег. – Посему я просто увезу тебя на восход. Так далеко, что люди не смогут добраться туда даже через тысячу лет. Ты будешь жить там так, как пожелаешь. Повелевать лесами. Есть, кого пожелаешь, а кого захочешь – миловать. Ненавидеть людей от всей души, сколько пожелаешь. Вот только убивать там будет некого.

– Я не хочу!

– Жизни людей важнее твоего желания, – пожал плечами ведун. – Я повезу тебя силой.

– Мыслю я, ты не сможешь! – Она выпрямилась во весь рост, склонила голову набок.

И тут же зашевелилась трава, потянулись по земле корешки. Затряслись ворота от ударов волчьих туш. Одни волки рыли дорогу, иные в нетерпении пытались перескочить створки через верх.

– Не делай этого, Сирень, – попросил ведун.

– Попробуй меня остановить!

Олег резко сжал кулак, и она опять взвыла, скрючилась от судороги, упала на землю. Одновременно взвыли, разбегаясь, волки, пожухла вся трава в святилище.

– Людей убивать нельзя, – со вздохом повторил Олег. – Жизнь человека – это высшая ценность. Тебе придется пойти со мной. Я добьюсь этого любой ценой. Но, к сожалению, платить эту цену придется тебе. Прошу тебя, Сирень: смирись. Не заставляй меня. Ты достаточно намучилась в прошлой жизни. Не тяни прошлый ужас в новое перерождение. Мы уйдем в другое место. Так будет удобно и тебе, и смертным.

– Тебе нравится причинять боль, колдун?

– Можешь меня проклинать, Сирень. Но пойдем со мной.

– Будь ты проклят!

– Прошу тебя, пошли, – терпеливо повторил ведун. – Я не хочу везти тебя скрюченной от боли. Но поверь, я сделаю это. Эта земля больше никогда не будет Полями счастливой охоты. Я обязан сделать ее мирной, и я этого добьюсь.

– Будь ты проклят… – Ведьма снова поднялась на ноги. Однако волки на ворота теперь уже не бросились. Олег не видел ни их морд под створками, ни шагов в отдалении. – Я все равно тебя уничтожу!

– Тебе мало испытать мучение два раза? Если я умру, тебе очень захочется оживить меня. Но будет уже поздно.

– Мне некуда спешить. Я уничтожу тебя, когда придумаю, как сотворить это без страданий.

– Договорились, – облегченно вздохнул ведун. – Постой спокойно, я попытаюсь накинуть на тебя морок, чтобы сделать похожей на живую девочку. Иначе нас посадят на костер в первой же деревне.

– Не нужно, я сама, – сказала Сирень, и у куклы внезапно изменился облик. Она снова стала той самой малышкой, что встретила его в лесу в зверином логове. Дорогой кафтан не по размеру и большие неудобные сапоги. Ведьма выглядела столь натурально, что Олег не мог придраться ни к одной мелочи. Простой смертный и вовсе не заподозрит никакого подвоха.

Как ни крути, но чародейкой она выросла непревзойденной. Олегу оставалось только молча завидовать и делать вид, что он ничуть не удивлен.

– Тогда пошли, – кивнул Середин и скинул поперечину с ворот святилища.

Ведун ожидал, что снаружи их будет ждать огромная волчья стая, которая надолго станет ведьме преданной свитой, но звери исчезли, все до единого. То ли Сирень смирилась и отпустила верных слуг на свободу, то ли наоборот – берегла, зная, что больше не сможет защитить их в схватке с Олегом или другими людьми.

Через полчаса они дошли до деревни, сели верхом – и без единого приключения прискакали в Торжок.

– Рад видеть тебя, непоседливый кузнец! – рассмеялся хозяин постоялого двора, когда Олег со спутницей въехал на двор. – Одного не понимаю, отчего ты постоянно забираешь все вещи? Все едино, я никому не сдаю твою светелку. Знаю, что скоро ты опять вернешься и попросишь ее назад.

Здешний владелец приюта для путников был лыс, рыжебород и постоянно весел. А еще, имея рост на две головы ниже Середина, он весил примерно вдвое больше. Ожирение – неизменный бич всех поваров и кондитеров. Впрочем, в этом мире хороший живот считался признаком достатка, а не лености, и котировался так же высоко, как длинные ноги у красавиц далекого будущего.

– Рад твоему жизнелюбию, Тихомир, но в лесу все выглядит совсем иначе. – Ведун спешился и помог спуститься девочке. – Никогда не знаешь, удастся ли выйти оттуда живым. Вели в мою светелку перину принести. Вот, дочку нашел.

– Экая она у тебя серьезная! Отчего же в лесу-то искал? Нормальные люди в капусте детей собирают!

– Пробовал, но на грядках не нашел, – улыбнулся Олег. – Есть перина-то? Тюфяка с сеном не хочу!

– Будет и перина, коли желаешь, – кивнул толстяк. – Странно, однако, дочку ты одеваешь.

– Завтра за обновками пойдем. Сегодня уже поздно.

Для Олега всегда было загадкой, почему одно из самых богатых торжищ возникло не на волоке между Мстой и Тверцой, соединяющем Приильменье и южную Русь, Поволжье, Персию, а здесь, в двух днях пути от Вышнего Волочка. Однако что есть, то есть – именно тут, на обширном поле возле городских стен, раскинулись бесконечные ряды лотков, прилавков, сарайчиков и срубов с прилавками внизу, а также скотных загонов, птичьих клеток и кадок с живой и соленой рыбой.

Торг просыпался еще до рассвета – купцы спешили перекусить и оправиться прежде, чем среди рядов появятся первые покупатели, а сами покупатели норовили прибежать с самыми первыми лучами солнца. Ведь у большинства горожан было свое дело, свои мастерские, рушницы, маслобойни, кузни – и каждый норовил взяться за работу с утра пораньше, чтобы успеть как можно больше сделать за светлый день и не упустить ранних заказчиков…

Когда солнце поднималось уже достаточно высоко, на ярмарку являлись люди зажиточные, к клещам и молоткам не торопящиеся. Бояре, ключники, стряпухи выбирали кто украшения, оружие, запоры, а кто – поросят, капусту, лебедей и куриц, репу и лук, щук и карасей, гвоздику и перец. Следом за ними средь рядов появлялись гости торговые, купцы местные и заезжие. Эти покупали не головами и штуками, не корзинами и бадейками, они покупали шкуры – сороками, рыбу – лодками[13], хлеб – стругами. Именно по их воле варяжская соль из Русы отправлялась в Полоцк и Киев, а полоцкий лен – на Железное Поле, устюжские мечи[14]– в Персию, а персидский хлеб – в Новгород и Корелу, наполняя жилы современного мира ладьями и ушкуями с драгоценным товаром, которого было в избытке на одних краях света и остро не хватало в других.