Книга Контора Кука - Александр Мильштейн

В окне мелькали домики очередного посёлка. Чем ближе к горам, тем больше на белых стенах проступало росписей-панно со сценами охоты, или из жизни местных святых, или ещё что-то… и всё больше дров — чем дальше… тем выше становились штабеля во двориках и гуще лес за ними, прозрачнее воздух… и горы вдали уже выросли, подросли за это время, машина теперь ехала на ста восьмидесяти примерно километрах в час, и Паша решил, что Нехоженый молчит просто потому, что развил большую для себя скорость — сосредоточен на дороге… «Ну что, у каждого свои недостатки… — подумал Паша, — как говорили… „в джазе только девушки“… или „некоторые любят это горячим“… вот-вот, и каждый уверен… что именно он источник огня… но это не тема для новой войны…»

Последнее — парафраз — промелькнул у него в голове чуть позже ещё раз — после того как в сельском трактире, куда они завернули (Нехоженый сказал, что уже проголодался. Дома у Симбирских бедняга не позавтракал — те ещё спали), Паша выпил кофе и съел штрудель с тёплой ванильной подливой, Нехоженый подкреплялся белыми сосисками со сладкой горчицей… и они снова разговорились о книге, которая как бы их и познакомила…

Ну да, «о Пастернаке, о Шиллере, о славе…»

Паша то есть, услышав старую тему — какое-то новое соображение пришло Нехоженому в голову по поводу всей этой истории с Живаго… и Паша хотел сказать, что ему надоела эта тема (вдруг подумав, что понятно же, почему Нехоженого это так волнует… нет, не чёрт-дьявол, кагэбэ-цэрэу… а вот именно: нобелевка! ), но решил — из вежливости, всё-таки как-то, чтобы поддержать разговор…

— А вы знаете, — сказал Паша, — что в статье об «Отмытом романе» в «Зюддойче цайтунг»…

— Но это же левая газета! — воскликнул Нехоженый таким тоном, что как бы и не о чем тут уже больше говорить… Но он всё же добавил: — Как можно её читать! — после чего положил нож и вилку.

Паша чуть было не сказал «ну так а я какой?», но… вместо этого он подумал — молча, — от пересказа статьи в «левой» газете «Зюддойче цайтунг» о книге… он легко отказался — он ведь думал это сделать из вежливости, только для поддержания беседы, да… А раз уж она левая… «То о чём уже тут говорить», — подумал он, и в голове его машинально прокрутились старые… зубчатые колёсики… «больше всего после коммунистов не люблю анти…» — и всё это в свою очередь показалось вдруг Паше таким ржавым… что Паша улыбнулся, пожал плечами и вообще ничего не сказал.

Но о левых и правых вспомнить всё-таки пришлось.

Чуть позже, когда он подумал, что не сказанное за завтраком как-то сказалось впоследствии — в том смысле, в каком не сказанное вообще иногда на чём-то сказывается … — и это была ещё не самая иррациональная мысль в ряду тех, что мелькали в его голове, когда он вынужден был сесть налево, то есть за руль, наш герой, да, у которого вообще-то не было прав.

Я не уверен, что нам с вами удастся распутать клубок мыслей, который катался у Паши в голове во время нелепого роуд-муви, в котором он неожиданно для себя оказался, но… по крайней мере, чтобы попытаться, нужно для начала сказать, что, собственно, произошло — отчего Нехоженый и Шестопалов вдруг поменялись местами, как будто левому полагается сидеть только слева, даже если он вслух не назвался груздём — полезай, да… а правому, соответственно, — справа, как в какой-то абсурдистской механистической пьесе…

На самом деле было так: когда они ехали вверх по серпантину, Нехоженый ни слова не сказал о том, что он боится высоты, и не просто боится, а — болезненно.

Ведь можно было остаться на первом, нижнем озере, это было бы проще всего, но нет же, ни слова не говоря о своём синдроме, Нехоженый быстро поднялся по серпантину ко второму — он сказал, что ему непременно туда хочется, на верхнее… Что-то он читал о нём, огромная глубина — двести метров, от чего, говорят, какой-то необыкновенный цвет воды… Миф о гигантском соме, что живёт там на дне… ну да, ну да, у каждого озера своя Несси…

Оба озера были соединены между собой, и там была плотина с одной из первых гидроэлектростанций на планете, во всяком случае, так Паша говорил Нехоженому, пока тот лихо поворачивал руль направо и кивал своей большой головой…

— …Смотрите-ка, Мюнхен ваш… и освещение электрическое впервые было там — уличное, фонари… в общем, не просто «Мюнхен светился», а — «первым»…

— Ну да, — сказал Паша. — Просто родина электричества… И белые сосиски, кстати, здесь изобрели, в забегаловке на Мариенплац, примерно тогда же, когда и улицы впервые осветили… Может быть, поэтому забегаловка называется «К вечному свету!». И этим город гордится больше всего — изобретением белых со…

— Вы любите Платонова…

— Ну да…

И так далее — так они взобрались-взвинтились к верхнему озеру, плотнее окружённому горами, часть из которых была с покрытыми снегом вершинами, да и склоны уже белели… и обходить всё это «О-зеро» — как его («по-битовски» — сам же и уточнил) назвал Нехоженый — они не стали, но немного прошлись вдоль воды…

Паша только здесь заметил, что Нехоженый прихрамывает, но не сильно, ходьбе это не мешало — это было явно что-то давнее… И останавливались они вовсе не из-за его хромоты, а — от красоты, ну да, ну да: Нехоженый стоял неподвижно, смотрел на тяжёлую кобальтовую воду, на ветви деревьев, которые в неё опускались, на отражение горы, на дальний берег, покрытый синей «тайгой», как он выразился, прежде чем замолчал… людей же вокруг вообще не было, и Паша отнюдь не жалел, что поехал, что-то такое было в этой реликтовой панораме, в этой тишине… И так они там стояли с Нехоженым… то есть больше даже стояли, чем ходили, или что-то ходило вокруг них, сосны скрипели, проявлялись следы на воде, краски перетекали с озера в небо — как будто там выше, в облаках, было третье озеро, ещё одна плотина… и то ли течения, то ли другие какие следы — на воде…

Дух, казалось, вот только теперь и веет там, где всегда хотел…

А Нехоженый только изредка издавал что-то бессловесное, больше похожее на вздох, типа «да-а-а», но в основном они, к радости Паши, час примерно молча общались с тем, что оба — может быть, немножко в разной степени — мнили природой…

Ну да, и только когда пошли к машине, Нехоженый нарушил эту тишину, Нехоженый заговорил… и Паше в первый момент показалось, что он неправильно его понял — ветер как-то перекрутил слова профессора…

— Нет, вы всё правильно поняли, — сказал Нехоженый, — вам придётся сесть за руль.

Паша не стал спрашивать, сошел он с ума или не сошел… Он просто признался, что у него нет прав.

— И тем не менее, — сказал Нехоженый, и вот тут уже Паша не выдержал:

— Вы что, с ума сошли?

— Называйте это как хотите… У меня синдром вертиго, понимаете… Боязнь высоты, я ничего не могу с этим поделать.

— Но сюда же вы преспокойно ехали! — ещё больше удивился Паша.

— Это возникает от нарушения симметричности сенсорных сигналов, поступающих в мозг от вестибулярного аппарата с обеих сторон головы… Когда мы ехали сюда, я был не так близко от края.