Книга Яд вожделения - Елена Арсеньева

…Вся кровь его закипела, голова пошла кругом,а что вытворяла плоть! Судорожно распрямляясь в тесных кюлотах, она причинялавраз боль и такое блаженство, что Аржанов схватил девушку за бедра и с силойпритиснул к себе, чтобы получить хоть малое облегчение. Не тут-то было! Новыебешеные судороги неутоленного желания опоясали его, и он, застонав, уткнулся внежную шею губами, бормоча исступленно:

– Дай утеху телу моему! Дай!

Ох, так вот что томило его с первого мгновениявстречи! Он захотел ее… нет, не так. Он возжелал, взалкал ее – как умирающий отголода и жажды алчет пищи и питья, как удушаемый алчет глотка воздуха. Кровьбухала в висках, все плыло перед глазами, он впивался губами в нежнуюзапрокинутую шею, нетерпеливыми руками обнажая ей плечи, бестолково дергая шнуровкулифа.

«Что со мной? – прорывался сквозь шум вголове чей-то незнакомый голос. – Что со мной? Я сошел с ума. Меняотравили!»

Аржанов с трудом узнал этот голос. Он слышалего прежде – другим: трезвым, спокойным, насмешливым. Это был голос того,былого Аржанова, каким он был какой-нибудь час, полчаса, несколько мгновенийназад. Словно бы некая неведомая сила преобразила, переродила его. У негомаковой росины во рту за это время не было, но все же некий яд попал в егокровь и растекся по ней, проник в сердце, заставляя его то разрываться отпьянящего желания, то сжиматься от страха: а что, если он будет отвергнут? И неменьшим ужасом наполняла его мысль: а вдруг она сейчас привычно бухнется наспину, разведет ноги и скажет лениво: «Ну, давай, соколик, бери, чего хошь, датолько знай: я плату вперед прошу!»

Ему хотелось одновременно и оттолкнуть ее – ислиться с нею. Умереть – и жить. Да что же, что же это? Как пережить эту пытку,как выстоять пред ураганом чувств?

В последнем усилии отрезвления он встряхнул ее,заставил выпрямиться, взглянул в глаза – и сердце его вновь зашлось: они небыли сонными, безучастными, они смотрели изумленно, и были омыты слезами, игубы ее дрожали. Вдруг потянулась к нему, легко обняла за шею, прильнула кгубам, шепча:

– Ох, милый, сон мой сладкий, свет мойясный… милый, милый…

У Аржанова подогнулись ноги, и он рухнул втраву, увлекая за собою послушное женское тело.

* * *

Аржанов очнулся от дрожи, пробежавшей по еготелу, и приподнял тяжелую, хмельную голову. Он так и заснул, уткнувшись губамив ее плечо… она тоже спала, тихо улыбаясь во сне.

Аржанов стиснул лицо ладонью. Ему было странното ощущение счастья, которое владело им всецело. Чудилось, он заблудился в лесу– и вдруг вышел к околице, а невдалеке мерцает огонечек в окошке, и там, заокошком, его ждут – его одного.

«Не может быть, – подумал онсмятенно. – Не может быть… Я люблю ее?»

Он растерянно оглянулся, как бы ища ответа уночи, но та лишь задумчиво и молчаливо посмотрела ему в глаза.

Перекатившись на спину, он сладко потянулся, свосторгом ощутив умиротворение, и покой, и блаженство всего тела, всего своегосущества, но в этот миг легкие руки обвили его плечи. Девушка, не просыпаясь,придвинулась к нему близко-близко, прильнула вся – и вновь задышала ровно,спокойно. Ее сонная рука скользнула по его груди, мимолетно погладила старыйшрам, шедший наискось через левый бок, задержалась на нем… а потом, не открываяглаз, она шепнула сквозь сон:

– Егорушка… Ох, господи! Что же это утебя, Егорушка? – И сама себе ответила другим, более низким и насмешливымголосом: – Шрам давний, уж давно не болит. Медведь когтем царапнул. Хотелнасквозь порвать, да господь уберег, послал ангела. Ничего, теперь уж небольно… не больно…

И голос ее затих.

 

У Аржанова остановилось сердце. Егор – этобыло его имя, и эти же самые слова сказал он когда-то на лесной поляне, внемыслимую, волшебную, купальскую ночь… сказал той, которую потерял – и никакне мог найти. А теперь она лежала рядом с ним.

* * *

Он оставался недвижим, пока сон не овладел еювновь и обнимавшая его рука не ослабела, потом осторожно встал и принялсяодеваться – с трудом признавая собственную одежду и долго соображая, какойчасти тела какая вещь принадлежит. Чудилось, бессчетное минуло время с тех пор,как он находил применение этому камзолу, рубашке, тесным кюлотам.

Потом долго и бестолково шарил в траве, покане нашел одну вещицу, которую всегда носил на поясе. Вещица была памятная, ееАржанов поклялся носить при себе всегда, и сколько вопросов наслушался: зачемтебе это да зачем! Наконец нашел, заботливо привязал.

Волосы его растрепались; едва нашел ленту,кое-как связал их на затылке. Сел на траву обуваться – да и замер, глядя натусклый звездный отблеск, играющий на ее круто выгнутом бедре. Замер,задумался.

Она! Вот точно так же лунно, бледно светиласьее кожа тогда, в лесу. Незабываемо… Зачем же он ушел от нее тогда? Зачем обрексебя на пытку воспоминаниями?

Испугался. Да, испугался счастья! Он пыталсяуверить себя, что у них так все мгновенно произошло, потому что у него уже наАннушку-пышечку плоть была навострена, а тут попалась под руку горячая девка…Какая, мол, разница, в чьи ворота ломиться?! Твердил это себе, а в глубине душизнал: не так. Не так все!..

Он жил тогда в отцовском имении: следил, какприживется на конном заводе новый табун, а по ночам открывал для себя прелестинезнакомой, сговорчивой, простодушной деревенской жизни. Это днем, на своемдворе, он был барин молодой, Егор Петрович, строгий хозяин, а чуть сходилисьнад землей сумерки, через тайную калиточку выскальзывал из сада шалый да удалыйЕгорка, Егорушка, девичье наваждение, бабье смятение. Баб и девок окрестныхперепробовал он много, брал их не задумываясь, отказа настоящего отродясь невстречал – стоило только руку протянуть, а к иной и протягивать не надо было:лишь мигнул, а она уже лежит, истекая сладким соком! А сколько сами на немвисли, тянули хоть в постель, хоть под забор, на сенца охапочку?

Эта ведь – тоже не перечилась, когда он еезаграбастал под березкою. Напротив, ласкалась, как ошалелая, но было в ееисступленных ласках нечто, доселе Егором не знаемое. Она небось и лица-то егоне разглядела, только шрам на боку нащупала, а все ж Егору отчего-топочудилось, будто он для нее – особенный. Будто ни для кого другого нерасточала она ласк – для него их сберегала, ему и отдала. Будто он для нее одинна всей земле – единственный! А ведь этого, только этого ищут мужчины вженщинах: встретить на просторе земном ту, для которой ты – единственный, и нетникого, кроме тебя, во всем белом свете, а если не будет тебя – значит, иникого не будет.

Может, потому и обезумел Егор от нее,растворился в ее объятиях, растекся в ее лоне сладким медом… обмер от счастья.