Книга Адская Кухня - Джеффри Дивер

— Давай…

Выстрел прозвучал оглушительно громко. Пеллэм почувствовал щекой жаркую, обжигающую боль.

Стремительно развернувшись, Рамирес выстрелил с бедра — три, четыре раза, попав в громилу — того, который присматривал за Пеллэмом, а затем вернулся и выстрелил, укрываясь в тени. Ирландец отлетел назад.

Подергавшись немного на земле, он застыл. Пеллэм поймал себя на том, что у него трясутся руки.

— Господи, с тобой все в порядке? — встревоженно спросил Рамирес.

Пеллэм поднес ладонь к щеке. Нащупал обнажившиеся ткани. Отняв руку, увидел на пальцах кровь.

Рана жгла адским огнем. Но это было хорошо. По своей работе каскадером Пеллэм помнил, что боль это хорошо, а вот онемение — это плохо. Если трюк заканчивался неудачно и каскадер начинал жаловаться на онемение, постановщик трюков пугался не на шутку.

Вдалеке наконец завыла первая сирена.

— Слушай, — в отчаянии произнес Пеллэм, — нельзя, чтобы меня застали здесь.

— Черт побери, это же была самооборона.

— Нет, ты не понял. Нельзя, чтобы меня застали с оружием.

Нахмурившись, Рамирес понимающе кивнул. Затем посмотрел в сторону Девятой авеню.

— Сейчас ты сделаешь вот что. Просто выходи на улицу и иди медленно. Как будто ты собираешься за покупками. Только закрой это. — Рамирес указал на окровавленную щеку. — Перевяжи, зажми чем-нибудь. Оставайся на Восьмой или Девятой авеню и иди на север. Запомни: ты должен идти не спеша. Будешь идти медленно — останешься невидимым. Давай свой ствол. Я его припрячу. У нас есть надежное место.

Пеллэм протянул ему «кольт».

— Кажется, ты говорил, что не носишь с собой «железо», — усмехнулся Рамирес.

— Ложь белого человека, — прошептал Пеллэм, скрываясь в переулке.

19

— Луис, — начал Пеллэм, не успев войти в контору, — у меня есть кое-что такое, что вам обязательно понравится.

Было всего около десяти часов утра, и Бейли еще не успел превратиться в скорее трезвого, чем пьяного адвоката, оставаясь скорее пьяным, чем трезвым жильцом квартиры. В помещении, служившем конторой, свет не горел; Бейли вышел, шаркая, из спальни в халате и непарных шлепанцах на босу ногу.

— Что у вас с лицом?

— Обрезался, когда брился, — ответил Пеллэм.

— В следующий раз попробуйте воспользоваться бритвой. С ней получается лучше, чем с мачете.

Помолчав, адвокат добавил:

— Я слышал, вчера вечером у нас была перестрелка. Убили одного парня из банды Джимми Коркорана.

— Вот как?

— Пеллэм…

— Луис, я об этом ничего не знаю.

— Говорят, в этом были замешаны двое. Один белый, один испанец.

— Латиноамериканец, — поправил его Пеллэм. — Не употребляйте слово «испанец». — Он бросил на стол снимок, сделанный «Поляроидом». — Взгляните.

Адвокат задержал взгляд на его лице.

— Вчера я показал этот снимок Фло Эпштейн. Сотруднице страховой фирмы. — Пеллэм поднял руки. — Не запугивал, не упрашивал. Просто показал снимок.

Бейли перевел взгляд на фотокарточку.

— Вина хотите? Нет? Точно не хотите?

Пеллэм продолжал:

— Я сфотографировал Этти в центре предварительного содержания под стражей. Показал снимок этой Эпштейн и спросил, узнаёт ли она ту женщину, которая оформляла у нее страховку.

— И?

— Она ответила, что узнаёт.

— Так. — Бейли внимательно посмотрел на фотографию. Прищурился. Взял ее в руки и рассмеялся. — Слушайте, отлично сработано. Как вам это удалось?

— Чудеса компьютерной графики.

Это был тот самый снимок, который Пеллэм сделал в центре предварительного содержания под стражей, — тело, волосы, руки, одежда. Однако лицо было позаимствовано у Эллы Фитцджеральд. Пеллэм совместил два изображения на компьютере и результат сфотографировал на «Поляроид».

— Обнадеживающее известие, — заметил адвокат.

Однако Пеллэму показалось, что Бейли отнесся к истории с фотографией без особого энтузиазма.

Пеллэм открыл крохотный холодильник. Бутыли с вином. Ни минеральной воды, ни газированных напитков, ни соков. Он поднял взгляд.

— Луис, что вас гложет?

— Помните про игру в покер, о которой я вам говорил? С брандмейстером?

— Она не состоялась?

— О нет, состоялась.

Пеллэм взял листок бумаги, который протянул ему трясущейся рукой Бейли.

Дорогой Луис!

Я сделал то, о чем мы говорили, и сыграл в карты со Стэном, Соби, Фредом и Мышонком, ты его помнишь? Мы с ним столько лет не виделись. Я проиграл твои шестьдесят долларов, но Стэн разрешил мне забрать бутылку «Дьюара», почти полную, так что я как-нибудь занесу ее тебе, когда она станет уже не такой полной.

Вот что мне удалось выяснить, и, думаю, тебе это не понравится. Ломакс отыскал банковскую расчетную книжку Вашингтон, о которой та не говорила ни душе. Общая сумма свыше десяти тысяч. И знаешь еще что? Две «штуки» старушка сняла со счета за день до пожара. Так что тебя обозвали нехорошим словом за то, что ты не указал эти доллары в заявлении о финансовом положении своей подзащитной, когда подавал ходатайство об освобождении под залог. Но в остальном все только рады, поскольку это еще больше подкрепляет обвинение.

Твой Джои.

Десять тысяч?

Пеллэм был ошарашен. Во имя всего святого, где Этти раздобыла такую огромную сумму? В разговорах с ним она ни словом не обмолвилась о том, что у нее есть какие-то сбережения. На вопрос Бейли о том, сколько она может заплатить поручителю, Этти ответила: восемьсот, максимум, девятьсот долларов, но это уже предел. Она утверждала, что не могла купить страховку у Фло Эпштейн просто потому, что у нее не было на это денег.

Выглянув в окно, Пеллэм увидел, как бульдозер разрушает то, что осталось от здания, в котором жила Этти. Рабочий зубилом и кувалдой пытался расколоть на куски перепачканного копотью каменного бульдога.

Пеллэм услышал голос Этти:

«…Я пытаюсь вспомнить, сколько же зданий было в этом квартале. Точно не могу сказать. Все они были жилые дома, как вот это. Но сейчас от них почти ничего не осталось. Вот этот дом построил в 1876 году один иммигрант. Генрих Дейтер. Немец. Ты обратил внимание на каменных бульдогов у подъезда? На тех, что стоят по обе стороны от парадной лестницы? Этот Дейтер специально пригласил резчика по камню, чтобы тот высек этих бульдогов, потому что когда он еще маленьким ребенком жил в Германии, у него был бульдог. Многие жалеют о том, что эти старые здания рушат и на их месте строят новые. А знаешь, что я на это скажу? Сто лет назад рушили другие старые здания, чтобы построить вот эти, так? Все приходит и уходит. Как и люди, с которыми мы общаемся. Так устроен мир.»