Книга Мы — можем! - Евгений Александрович Морозов

не видеть и не слышать, как судно бьется на камнях. Волна растет, удары все сильнее, и очень много шансов, что оно будет разбито. Человеку непривычному становится страшно. Даже сидеть, не держась за что-нибудь прочное, невозможно. Удары волн сбрасывают тебя со стула. Грохот ударов, стон и скрежет рвущейся стальной обшивки заглушают вой штормового ветра. Из воздушных головок пробитых днищевых танков со свистом вырывается воздух, смешанный с водой.

Но когда дело сделано, АС на плаву, и ему уже ничего не угрожает, а погода начинает ластиться и близко порт-убежище, настроение кардинально меняется. Его общая тональность сводится к вопросу: а что вы такого сделали? Конечно, так бывает не всегда. Бывали случаи, когда спасенный экипаж и Мастер надолго проникались дружескими чувствами к спасателям, а спасательное вознаграждение выплачивалось быстро и без споров.

Однако в мире много нечистоплотных дельцов. Дело потом рассматривается у Ллойда или в нашей Морской Арбитражной Комиссии, однако результат не всегда отвечает нашим чаяниям. Да и общий уровень МАК после перестроечных катаклизмов заметно понизился.

В советское время спасателей, внесших решающий вклад в победу, награждали правительственными наградами.  Там тоже не всегда было все справедливо и чисто, но, тем не менее, именно тогда получили свои ордена и медали заслуженные спасатели — Михаил Никитич Заборщиков, Михаил Григорьевич Лашко, Алексей Егорович Смагин, Паша Литвин, Витя Шалев и многие другие.

А были и в то время блестящие операции, не удостоенные милости высокого начальства. Мои старшие друзья — участники Великой отечественной войны — говорили мне:

— Женя, мир устроен несправедливо. Но не Богом, а грешными людьми. И поэтому не огорчайся, если тебя не наградят за подвиг. Но когда сподобятся наградить, принимай с чистой совестью любую награду за пустяк или по случаю, даже если она явно превышает твои заслуги в этом деле.

Таким образом Господь компенсирует несовершенство мира. Я принял этот завет, и следую ему в жизни.

У нас в 1917 году отменили традиционные русские награды и придумали новые. В годы Великой отечественной войны стали потихоньку возрождаться старые русские традиции — погоны, гвардия. Слово «офицер» перестало быть ругательством. Оказалось, что Суворов, Ушаков, Кутузов, Нахимов и святой благоверный князь Александр Невский не были таким дерьмом, как изображали их борзые ленинцы. Наше правительство учредило ордена и медали с изображением русских талантливых полководцев. А орден Славы получил даже георгиевскую ленту, которую сегодня так люто ненавидят наши вчерашние побратимы.

Понемногу воскрешаются и старые награды России.

С перестройкой ордена и медали стали вручаться только бизнесменам и шоуменам, спонсорам и дилерам.

Но в последнее время их снова стали давать бойцам, конструкторам, рабочим и врачам. Так что есть шанс дождаться, что и моряков-спасателей снова будут удостаивать правительственных наград России.

Большими традиционалистами являются британцы. Их изобретательность и стремление к совершенству вызывают уважение. Возьмем, к примеру, орден Бани. Британия всегда чтила своих героев и придумала для них много впечатляющих наград. Однако, придя в баню, все человеки, в том числе и герои, раздеваются догола. Исключение составляют только русские православного вероисповедания. Они нательный крест не снимают и в бане.  Но это дикий народ и не пример для англичан.

Разумеется, в бане снимают также мундир или фрак с наградами. А без орденов отличить героя от мелкого обывателя невозможно. Знаки отличия, полученные от природы и родителей, у героев могут быть намного скромнее, чем у какого-нибудь клерка или коммивояжера. Чтобы героя можно было отличить даже в бане, и был учрежден орден Бани — высшая награда королевства. Орденоносец, удостоенный этого знака, после полного оголения прикрепляет орден штатной лентой к щиколотке левой ноги и идет мыться.

Злые языки говорят, что упомянутая схема ношения ордена Бани в бане все же заимствована у русских. Будто бы, они таким образом сохраняли во время мытья номерки от шкафчиков с одеждой. Но нормальный европеец не верит таким басням. Россия много всяких вещей и обычаев заимствовала у Великобритании, а чтобы англичане что-то переняли у русских — это нонсенс.

В советское время у нас было популярно также награждение Почетными грамотами. Существует этот вид поощрения и сегодня, но применяется реже. Невольно вспоминается случай из времен моей молодости. На судостроительном заводе под большой праздник в клубе вручали грамоту одному из лучших рабочих. Он протянул руку поздравляющему парторгу и с улыбкой сказал: «Спасибо. Но лучше бы деньгами».

Распределение спасательного вознаграждения между участниками тоже непростой вопрос.

Обычно раньше размер поощрения командирам определяло высокое начальство. А командиры, в свою очередь, должны были распределить отпущенную сумму между рядовыми участниками.

Иногда они берут дележку на свою совесть, особенно, если участников немного, и все знают, кто что делал. Иногда в многолюдной экспедиции мы собирали всех участников, чтобы обсудить и вывести коэффициенты участия. Здесь сталкивались две точки зрения. Я помню одно такое собрание, произошедшее в начале моей карьеры в отряде. Начальник радиостанции заявил, что все члены экипажа работали без замечаний, и потому спасательное вознаграждение должно быть распределено поровну (имелось в виду — по одинаковой доле должностного оклада).

Мне сначала показалось, что это правильно. Сам я был членом аварийной партии, то есть основного действующего подразделения. В любом случае я проходил по верхней норме.

Противоположную точку зрения представили водолазы — непременные члены аварийной партии. Они требовали, чтобы доля вознаграждения соответствовала вкладу участника, затратам его времени, сил и здоровья. Эту точку зрения поддержал руководитель операции — Леонид Николаевич Белов, и по здравому размышлению понял ее правду и я, грешный.

С тех пор я не отрекаюсь от этой позиции, и провожу эту идею всегда. А оценку вклада каждого участника предпочитаю обсуждать с активом группы.

Свои медали и почетные знаки, которых я сподобился за многолетнюю службу, я вешаю на подаренного мне другом тряпочного морячка