Книга Неожиданный наследник 3 - Александр Яманов

к своему будущему, то я просто счастлив. Думаю, лет через десять семейное предприятие князей Антоновских превратится в настоящий гигант, охватывающий земледелие, промышленность, торговлю и частично финансы. Отдавать банки в частные руки я пока не собираюсь, будь это хоть моя родня.

Здесь митрополит усиленно замахал кадилом, разгоняя запах ладана, и так забившего все углы огромного собора. Я на некоторое время отвлёкся, но тут же вернулся к размышлениям.

Уложенная комиссия дала результат. Это главный итог ещё не закончившегося заседания. Споры идут жаркие, часть моих наказов осторожно завернули. В первую очередь касаемо права женщин на использование приданого. Зато Юрьеву дню быть! Пусть и со многими оговорками. Ещё и барщина запрещена начиная с первого января будущего года. Правда, купцы с заводчиками неблагородного происхождения, войдя в сговор с частью дворянства, попытались выбить себе право на владение крепостными. Но их сразу одёрнул Вяземский, поставленный наблюдать за депутатами.

Особо меня радует принятие наказа по земству. Разобравшись в моём предложении и обсудив его с выборщиками дома, избранники одним из первых взялись за его утверждение. Несмотря на противодействие нескольких аристократических групп, закон быстро приняли. Только народ не совсем разобрался. На первый взгляд, земство — это чуть ли не свобода и возможность решать многие вопросы самостоятельно. И только некоторые дворяне, явно сведущие в юриспруденции, поняли, что их загнали в ловушку. Губернии и волости получили небольшие послабления, но вся полнота власти осталась в руках губернатора. Он вправе отменить любое постановление земского собрания. При этом именно на них ляжет развитие образования, здравоохранения, местного хозяйства и строительства дорог.

Нет, большая часть денег придёт из столицы. Но претворение указов императора теперь войдёт в обязанности земских учреждений. Губернатор будет заниматься надзором и общим управлением вверенного края. Зато земства получили прямой доступ к моей канцелярии и могут жаловаться на произвол чиновников. Дворянские же собрания призваны уравновесить земства, дабы те больше занимались развитием губернии, в первую очередь экономической. Небольшую реформу этого сугубо сословного объедения мы тоже провели. Собрания призваны заниматься исключительно общественной жизнью, имея право выдвигать предложения по её улучшению. Получилось что-то вроде двухпалатного парламента. Хотя сравнение не совсем уместно.

Митрополит заголосил молитву, и я снова отвлёкся. Крещусь в положенных местах и снова возвращаюсь к мыслям.

Суд над Дарьей Салтыковой прошёл одновременно громко и тихо. Общество долго бурлило и не могло успокоиться. В обсуждение дела была вовлечена большая часть грамотной публики империи. Мне пришло даже несколько писем с просьбой казнить живодёрку как можно более жестоко. Писем с оправданием деятельности помещицы или прошений о её помиловании точно не было. Народ был настолько взбудоражен, что властям пришлось арестовать более десяти похожих изуверов по всей стране. Их дела находятся под особым надзором Ревизион-коллегии, поэтому у преступников нет шансов избежать каторги. Ведь стало невозможно игнорировать многочисленные жалобы крестьян.

Очень помогли дворянские собрания, выявляя гниль среди своих рядов. Десятки и даже сотни злодеев и просто дураков, мучивших крестьян, стали нежелательными персонами в провинциальных обществах. А ведь это удар похлеще крупного штрафа. Теперь изуверы не могут выгодно женить детей и им попросту не с кем общаться. Дворянский мир весьма замкнут и сосредоточен на себе. Выпасть из него — сродни стать живым мертвецом. Хочу заметить, что здесь хорошо потрудились люди Шешковского по моему приказу. Если нет возможности урезонить кровопийц законным путём, то на помощь приходит общественное мнение, направляемое в нужную сторону. Сейчас у нас в моде гуманизм. Это не значит, что крепостных престали считать говорящей скотиной. Просто мучить её стало дурным тоном. Земства же вскоре помогут более тщательно следить за произволом. Ведь крестьяне получили право жаловаться в местные учреждения, а помещик более не имеет права их судить.

С учётом введения оброка и запрета барщины — это одна из моих побед. Пусть она небольшая, но важен первый шаг.

А Дарью осудили на пожизненное заключение в монастырь. Что было неоднозначно встречено в обществе. Но я не мог не вмешаться. Императорским указом Салтыкова была помещена в… Правильно! В Шлиссельбургскую крепость. И условия её содержания будут такими же, как у меня. То есть никаких разговоров с охраной, едой дворянки станут помои, а баня ей попусту не положена. Пусть моется из ведра воды, которое ей будут передавать раз в месяц. Туда же я решил перевести Ивана Орлова, Петра Бутурлина и, конечно, Вындомского, Власьева и Чекина. Мучители моего семейства удосужились права находиться в столь представительной компании. Заодно они вкусят все прелести подобной жизни. Жестоко? Возможно. Зато ни одна придворная тварь даже не посмела пикнуть в защиту арестантов.

Кстати, сыновья Дарьи Николаевны отнеслись к наказанию матери спокойно. Пусть они и молоды, но даже не думали заступаться за кровопийцу. Оба скорее озабочены получением немалого наследства, которое до совершеннолетия Фёдора, старшего сына Салтыковой, находится под управлением государственного служащего. Я принципиально не отторгнул в казну ни рубля из денег помещицы. Разве что все пострадавшие, включая семьи убитых крестьян, получили компенсации и свободу. Общество должно понимать, что конфискация имущества ожидает исключительно мятежников и казнокрадов. Любой человек, обуреваемый ненавистью или иными страстями, способен совершить преступление. Мы же не можем вмиг изменить людскую сущность. Насколько удалось изучить мнение высшего света и провинциального дворянства, моя позиция начала находить среди них понимание.

Не воруй, не предавай, служи верно, и всё у тебя будет. Примерно такой постулат я ещё год назад начал преподносить через газеты, самолично написав несколько статей. Сейчас над этим делом трудится сразу несколько писак, обсуждая в прессе наиболее значимые преступления и новые законы.

— Аминь! — наконец произнёс поп.

А сына я решил назвать Александр. Пусть это противоречит сложившейся традиции, но это моё дело. Царь я или не царь?

* * *

Гость был явно не в себе, ещё и устал с дороги. Но его выдавал только удивлённый взгляд, когда он осматривал необычный секретер с полочками для бумаг, и сероватое лицо. Ничего, сегодня мы побеседуем, а далее пусть хорошенько выспится.

— Присаживайтесь, барон. Разговор нам предстоит недолгий, но насыщенный, — милостиво киваю гостю.

Тот сел на краешек кресла, схватившись за кожаную папку. От немца не требовалось никакого доклада, но он всё равно подготовился. Именно это и впечатлило меня при знакомстве с Фридрихом Карлом фон Мозером, во время поездки по германским землям. Будучи управляющим небольшого маркграфства, барон умудрился за несколько лет привести его к процветанию. А после разорения во время Семилетней войны он быстро привёл дела небольшого государства