Книга Смертельный звонок - Николай Иванович Леонов

за последнее время?

Виктория задумалась, а потом вдруг захихикала:

— Несколько дней назад у колодца женщину встретила. Даже не женщина, девушка молодая. Смешная такая — вся татуировках, штаны в дырках, а бутылка крохотная в руках. Я ее издалека заметила, как она, бедняжка, не может приспособиться и воды набрать. Струя-то еле идет, на рычаг надо что есть силы жать. Мы уже приспособились, проволокой приматываешь к камню и ждешь, пока ведро наполнится. А она то жмет, то с бутылочкой ловит воду. Я ей издалека крикнула, что, мол, сейчас помогу, а она как бросилась бежать по дороге к машине.

— Машину рассмотрели?

Виктория покачала отрицательно головой:

— Далеко слишком стояла, у меня зрение очень плохое. Поэтому телевизор даже не покупаю себе, все равно на экране одни пятна. Радио у меня играет, этого хватает, чтобы жить повеселее было.

— А татуировку? — уже без надежды в голосе спросил женщину опер.

Она провела себе по плечу правой покалеченной руки:

— Рисунка самого не видела, но синее у нее было все от плеча и до самых пальцев. Я еще подумала, вот глупая, ну зачем уродовать себя. Молодая, здоровая, а глупости со своим телом творит.

Машина уже въехала в город и закружила по тесным улочкам спального района. В сгущающейся темноте светились кругом желтые и белые огни — окна квартир, фонари рядом с подъездами. Виктория начала показывать, как проехать покороче к дому, Лев послушно следовал ее указаниям.

Когда авто остановилось у высокой свечки-многоэтажки, женщина ткнула в окна на пятом этаже:

— Вот здесь я живу, в комнате в общежитии. Скромно, но я привыкла. Квартира 94, пятый этаж. Завтра наберите мне, скажите, что узнали. Может, Митя найдется, из лесу выйдет. Можно будет на дачу вернуться, а не трястись от страха. Так хочу, чтобы все как прежде стало. Я на жизнь жаловалась, что инвалидом родилась, счастья женского не узнала, думала, хуже уже и жить невозможно. А теперь так жалею о своих мыслях черных, это бог меня наказал за жалобы, за уныние. Молюсь каждый вечер, чтобы вернул все обратно, чтобы зажили по-прежнему мы все. И за вас молиться буду, чтобы у вас все получилось.

— Спасибо. — Лев улыбнулся своей спутнице.

А та спохватилась и суетливо принялась выбираться из машины:

— Ох, простите, заболталась. У вас, наверное, дел куча, а я сижу. Ну, все, с богом. — Последние слова она произнесла чуть слышно и перекрестила уезжающую машину.

А автомобиль рванул назад так, что из-под колес полетели мелкие камешки. Гуров со всех сил жал на педаль, пытаясь успеть добраться на другой адрес. Августовские вечерние сумерки сгущались на глазах, и уже скоро наступит практически ночь, когда соседи Ольги Романчук улягутся спать и им не будет дела до расспросов оперативника.

Как ни жал на педаль газа Лев, из отдаленного спального района в центральный округ города он добрался только через полтора часа. К тому времени почти все окна в новостройке, где жила Романчук, погасли. Жители закончили свой день и уютно устроились в кроватях. Гуров вышел из машины, дошел до подъезда, но на кнопки домофона не решился нажать. Он чувствовал, как от него идет густой запах гари, в таком виде, еще и почти в полночь его визит напугает соседей и закроет им рты. От досады опер прошагал вдоль дома, выискивая желтые окна, но напрасно — свет не горел уже ни в одном окне. Он сделал круг, другой вокруг здания, чувствуя, что внутри бушует буря из досады и желания действовать здесь и сейчас. Ведь история с исчезнувшими людьми сдвинулась с места, в поселке «Солнечный» ему удалось нащупать след преступника. Если бы не пожар, то, может быть, даже нашлись бы улики, пропавшая папка под номером три, которая привела бы его к разгадке. Но он опоздал, улики уничтожило пламя. Неужели и здесь неудача и сейчас он останется без оперативной информации?

От горьких размышлений Лев и не заметил, что шагает очень быстро, не замечая, что отошел от подъездов к детской площадке, которая уже утонула в ночной темноте. Неожиданно громкий шепот остановил его, опер замер за детской горкой, осознав, что чуть не помешал парочке на скамейке. Из темноты раздавались звуки поцелуев и шорох одежды, потом вдруг девичий голос жалобно протянул:

— Все, перестань. Не хочу целоваться, нет настроения.

Высокий срывающийся голос подростка с сочувствием спросил:

— Так и не нашли никаких следов, куда могла теть Оля деться?

Девушка всхлипнула в ответ и пожаловалась:

— Я каждый день о бабушке думаю, жду, что она вернется. Может, она просто, ну, упала, головой ударилась и память потеряла. В больнице сейчас лежит.

— Так ведь полиция ее искала, и по больницам тоже искала, ты мне сама говорила, что вы с мамой обзвонили все больницы.

— Ну, так это было несколько дней назад! Может, ее нашли вчера! — с досадой возразила девочка. — Я завтра с утра опять буду звонить, ее искать сама!

— Может, она это, ну… узнала, что болеет чем, рак, например. Вот и решила… как в кино, уйти по-тихому. Чтобы вас не мучить, — бесхитростно предположил паренек.

Девочка от такой ужасной мысли почти перешла на крик:

— Нет, она же только ремонт начала в квартире делать, она не собиралась умирать, что за глупости. — Крик тут же упал до отчаянного шепота: — Я должна ее найти, она ведь для нас столько сделала. Квартиру мне купила, брекеты поставила, учебу в университете оплатила за все пять лет вперед! Даже на каникулы во Францию отправила, она как фея-крестная из сказки про Золушку, все мои мечты исполнила.

— Да уж, бабушка у тебя зачетная, — поддержал девочку ее кавалер. — Каждому внуку по квартире задарить, дофигища денег надо. У меня предки до сих пор за свою ипотеку выплачивают, даже на море меня не возили. А тебе бабушка то в Турцию путевку, то лето во Франции. Жалко, что она пропала, ты теперь без подарков осталась, считай. Мама тебе на день рождения только телефон подогнала новый. — Паренек замолчал на секунду, в темноте раздавались лишь сдавленные всхлипы девочки. Он откашлялся смущенно. — Слушай, ну так это, про квартиру. Может, матери скажешь, ну, что мы встречаемся с тобой. Пускай отдаст тебе от квартиры ключи. Твое же жилье, сможем там зависать, ну, как взрослые, поняла? А то холодно уже на лавочке целоваться, а так мы могли бы даже там жить, отдельно от всех. И делать что захотим.

— Дурак. — Женский голос взлетел до крика, прозвенела пощечина. — Ты дурак, я тебе про бабу Олю жалуюсь, что мы не можем ее найти! А ты, ты