Книга Иная Богемия - Юлия Макс

просто прийти и, сидя на скамеечке, любоваться художественной росписью.

Остановившись возле стены с личными почтовыми ячейками, она ощутила, как пульс ускоряется, кровь приливает к щекам, а на глаза наворачиваются слезы. Дед. Откуда он знал, что Энн сможет понять его загадки, которые он почти не говорил вслух?

Подрагивающими пальцами она вставила ключ в замок ячейки номер тридцать шесть. Щелкнул механизм, и дверца открылась. В маленькой нише лежал скрученный хронологический журнал рода. Слезы прочертили две мокрые линии на щеках Энн, когда она протянула руку и взяла его. Темная кожа с выпуклым гербом рода растрескалась и посветлела. Плотная бумага от долгого лежания не хотела распрямляться. Журнал пах старостью и пылью, но Энн обняла его и прижала к себе, понимая, что неожиданно получила весточку от деда.

До самого дома журнал темным пятном лежал на пассажирском сиденье, Энн решила не открывать его пока, хотя очень хотела. Она боялась. Боялась найти там нечто, что еще больше отвратит ее от семьи.

Нервно сжимая пальцы на руле, Энн то и дело бросала взгляды на почти багровую старую кожу, под которой хранились записи предков. Добравшись до квартиры, она осторожно взяла журнал и, едва зайдя, опустилась на диван, погружаясь в чтение.

Обычный хронологический журнал рода представлял собой описание деяний его представителей, их личные заметки, если таковые имели особую важность, и расписанные чуть ли не по дням события, которые касались всех членов семьи. Но только не этот журнал. В нем было всего одно предложение:

«Граф Йозеф Кинских 1830 год».

Остальные страницы не пустовали, но на первый взгляд не могли открыть Энн тайны влколаков или упырей. Весь журнал заполняли очень талантливые карандашные иллюстрации. Пролистывая страницу за страницей, Кинских ощутила острое разочарование, не понимая, зачем было его прятать столько лет.

Толстая желтоватая бумага с мягким шелестом переворачивалась под пальцами Анеты. Она захлопнула журнал, глубоко вдохнула и снова открыла, молясь, чтобы ей не показалось. Нет. Это действительно был рассказ о событиях в картинках. Первые страницы изображали графа в поместье.

Молодой мужчина с тонкими усиками, одетый во фрак и брюки, заправленные в высокие сапоги, на голове – цилиндр.

Потом шло изображение графа у аптекарской. Кажется, улица была похожа на одну из переулков Старого города.

Энн перевернула страницу: Йозеф стоял возле прилавка, а за ним ему улыбалась удивительно красивая девушка. Насколько Энн успела заметить, себя он изображал небрежно, иногда всего несколькими штрихами, а ее… Девушку он рисовал очень детально, каждую черточку тела, каждую улыбку и взгляд, обращенный на него. Волнистые волосы, собранные в косу, переброшенную на высокую грудь, тонкая талия в корсете и простое платье с передником.

Далее следовали пять иллюстраций ночной охоты на влколаков в лесу за Прагой.

Очень. Подробно. Нарисованные.

Энн сжала зубы, заставляя себя смотреть дальше. Йозеф очень реалистично прорисовывал отрубленные волчьи головы и стоящих над ними мужчин.

Энн не спеша рассматривала каждую страницу, боясь пропустить что-то важное. После охоты Йозеф изобразил свидание: они оба у реки, держатся за руки и смотрят друг на друга. По губам Энн скользнула улыбка, когда она поняла, что предок, очевидно, любил эту девушку из аптеки. Она перевернула страницу, и улыбка стремительно исчезла с ее лица. На следующей картинке светила луна, граф стоял с револьвером, дуло которого было направлено на его возлюбленную. И не зря, ведь руки и ноги, выглядывающие из-под ее платья, изображались как влколачьи. Энн прижала одну руку ко рту, ошеломленная картиной. Она с опаской перевернула следующую страницу журнала. Картинка повторяла предыдущую, только с той разницей, что Йозеф стоял с опущенным пистолетом и протянутой к девушке рукой.

Этот журнал напоминал комикс без диалогов, если бы такие выпускали в первой половине девятнадцатого века.

Следующая страница показывала спальню и обнаженную девушку, лежащую поперек кровати. На ее лице – полуоткрытые пухлые губы и томный взгляд из-под ресниц. Энн нетерпеливо перевернула следующую страницу. Йозеф нарисовал себя в поместье, Энн предположила, что в зале замка Костелец над Орлицы. Он стоял в окружении большой группы мужчин без четких лиц и фигур, единственное, что их объединяло – родовая печатка на руках с гербом трех клыков. Он прорисовал ее четко, словно делая на этом акцент.

Энн перелистнула страницу, рассматривая новый сюжет, новую жизнь. На листе возлюбленная графа стояла в проходе костела, а возле алтаря находился Йозеф и женская фигура с наброшенной фатой, которая скрывала ее лицо. Кинских разочарованно вздохнула и стала смотреть дальше.

Граф с новоиспеченной женой в аптеке. Графиню Йозеф изобразил резкими темными линиями, и Энн будто ощутила, что она сильна и жестока. Графиня стояла возле стеллажа с банками, а граф возле прилавка, напротив него – девушка-аптекарь. Даже сквозь рисунок ощущалась страсть, сквозящая в их взглядах, обращенных друг на друга, и в том, как они стояли: две фигуры как две половины одного целого.

Следующие страницы повествовали о том, что Йозеф сделал выбор. Четкими линиями выступали лес, люди с мушкетами и влколаки, защищающиеся от нападения. Себя он изобразил стоящим на стороне зверей.

Такие же сцены следовали в Праге. На улицах столицы прошла бойня, Энн догадывалась, что подозреваемых невинных людей со звериной сущностью ловили в городе, где они пытались скрываться среди толпы. Род Кинских чинил расправу, которой Йозеф пытался помешать. Девушка-аптекарь часто появлялась на следующих страницах. Идущая к аптеке или из нее. У Энн создалось впечатление, что Йозеф следил за любимой. Сюжет иллюстраций повторялся несколько раз, но тогда-то и стало заметно отличие. Живот девушки начал округляться от рисунка к рисунку. Она ждала дитя. Пролистывая журнал, Кинских хмурилась. Безусловно, любовь Йозефа и девушки с влколачьей кровью – интересная деталь, но не стоит того, чтобы настолько осторожно прятать этот журнал. Лишь на последних листах, наконец, нашлось то, что Энн искала: рисунок рассказывал о том, что Кинских увез девушку с новорожденным из Праги. Последней шла страница, на которой был изображен городок у озера среди гор. Девушка с уже подросшим сыном стояли, держась за руки, а за их спинами, охраняя, высились бесчисленные влколаки с оскаленными пастями.

Именно последняя иллюстрация являлась самой важной. Местонахождение влколаков. Если она отыщет то самое место, найдет и подобных себе.

Горы и озеро он изобразил схематично, но, присмотревшись, Энн исключила Чехию целиком. Чем дольше она рассматривала рисунок, тем больше недоступных на первый взгляд мелочей подмечала. Она развернула картинку – на влколаках была лишь густая шкура, и вроде больше ничего примечательного, но один из них