Книга Княжий человек - Дмитрий Александрович Билик

рубежом. Теперь, после того как я узнал, сколько могут жить на свете люди, просто отметкой.

В общем, когда Инга наглаживала мою руку, я почувствовал… как бы это сказать по-французски — «ля возбуждение». Чего совсем от себя не ожидал. Нет, Инга не была внешне мне неприятна. Но просто я всегда держал в голове, что ей фиг знает сколько лет. А меня больше интересовали девушки моего возраста.

— Чаю налить? — спросила она.

— Ага, — дрожащим от волнения голосом ответил я.

— Завтра будут листья, — продолжил рубежница, словно ничего не замечая. — И ты можешь отправляться к Врановому.

— Я думал, что ты будешь отговаривать меня. Мол, это ловушка и все такое.

— Вы пожали руки, — спокойно ответила Инга. — И не сможете навредить друг другу.

— Ага, погоди…

— Что? — улыбнулась Инга.

— Перед глазами все плывет. Ты… ты меня опоила?

— Разве я могла бы причинить тебе вред в твоем же доме? — продолжала улыбаться рубежница.

В правильных и логичных книжках про реальность, после подобных действий кто-то умирает. Обычно тот, кто вырубается. Хорошо, что я не был героем такой правильной книжки. Потому что пришел в себя на своей кровати, когда за окном светило солнце. А рядом, облаченная в мою футболку, лежала Инга.

— Митя, ты достал уже. Прекращай играть в карты, это не твое.

И столкнул черта с кровати. О чем тут же пожалел.

— Матвей, ты охренел? — своим обычным голосом ответила рубежница, поднявшись на ноги.

— Прости, я думал, что это… А что ты тут делаешь? И что вчера случилось? Погоди, мы не это самое?

Вопрос оказался резонным. Потому что Инга была в моей растянутой футболке, без штанов. Поэтому я и не мог перестать пялиться на ее стройные ноги. Да, я ничего не помню, но вот тот факт, что сам валяюсь в одних трусах — мне не нравился.

— У тебя от стольких вопросов голова не лопнет? — спросила она. — Отвечаю последовательно. Нет, мы с тобой не это самое. Я же правильно понимаю, что под этим самым ты подразумеваешь классический человеческий секс?

Я кивнул. Классический нечеловеческий обычно устраивал Гриша со своими бесовками, когда меня не было дома.

— Если честно, тебе бы точно не повредил, судя по явным внешним признакам, — немного скучающе ответила Инга, а я торопливо прикрылся одеялом. — Но не переживай, я женщина честная и беспомощностью мужчины обычно не пользуюсь.

— Тогда что тут вообще? Ну, и вчера?

— Зря игнорируешь глаголы, — усмехнулась Инга. — Я действительно добавила в чай кое-что, чтобы ты выспался и был полон сил для сегодняшнего дня. Я же не враг себе, пытаться тебя опаивать под печатями. А потом решила, что уже довольно поздно и ехать никуда не хочется. Уложила тебя, нашла вот футболку и легла рядом. Не переживай, спали мы исключительно как лучшие однополые друзья.

— Я думал, ты поедешь за листьями и все такое, — немного успокоился я, сев на кровати.

— Мне для этого никуда и ездить не надо. Ладно, выйди, я оденусь. И заодно Наташе позвоню.

Да уж, что ни день, то приключения. То рискую умереть, то быть трахнутым. В хорошем, классическом смысле этого слова. Раньше я бы воспринял сказанное Ингой за чистую монету. Но с кем поведешься — от того и наберешься. Вот и я теперь делил все слова рубежников на два.

Если она осталась, значит, на то были какие-то свои обстоятельства. О которых мне, само собой, никто не расскажет.

Я умылся и почистил зубы, после чего вернулся в комнату и оделся. А с Ингой встретился уже в месте силы своего дома — на кухне.

— Я надеюсь, это нормальный чай? — спросил я.

— Нормальный. Бес твой делал. И омлет он пожарил. Ворчал, правда, много. Дисциплины у твоей нечисти никакой. Давай я беса на недельку к себе возьму?

Где-то на антресолях что-то упало и вскоре все затихло.

— Я же говорю, никакой дисциплины, — сказала рубежница.

Я кивал, рассматривая меж тем свою здоровую руку. И это еще не все. Чувствовал я себя, как космонавт. Это с учетом того, что вчера почти весь хист свой потратил. О чем не преминул поделиться с Ингой.

— Зелье отложенного промысла. Быстро восстанавливает хист, но откат будет неприятный. Пару дней поваляешься.

— А зачем так радикально?

— Потому что восстановить тебя надо было быстро, чтобы решить наконец проблему с Врановым. А потом отдыхай сколько тебе хочется.

Как это по-рубежному — сделать все, как ты хочешь. Наплевав на мнение других. Ингу не интересовало, что у меня свои планы. На того же Следопыта и его Лихо.

— Есть зелье, чтобы нейтрализовать этот эффект?

— Нет, да и не надо ничего пить больше. Только хуже сделаем. Единственный вариант — рубец взять. Убить Вранового, например.

Я не сразу понял, что она пошутила.

— Мы вообще-то не можем навредить друг другу. Да и как выяснилось, от смертей тех, кто обладает промыслом, мне перепадает совсем немного. Моя фишка в ином. Так что там по этому папоротнику?

Инга кивнула, словно только что вспомнив. Она поставила чашку с чаем и положила взятый пряник. Нет, если так пойдет, я рубежницу на сладкое подсажу. А затем одними губами что-то произнесла и вытащила из пустоты три огромных широких листа и табличку. Последнюю она продемонстрировала мне: «Сумрачный папоротник, три листа, к завтрашнему утру».

— Погоди, получается у тебя на Слове есть кто-то, кто собирает нужные травы?

— Удобно, правда? Проблема в том, что ты воспринимаешь Слово — как заклинание в неком мифическом пространстве. А ведь все хранящееся там находится в каком-то конкретном месте. Я раньше, очень давно, работала ботаником в Санкт-Петербурге. А когда это все случилось, то решила, что можно оставить за собой небольшую оранжерею Там я чувствовала себя в безопасности. Потому они и стала моим местом для Слова.

— А кто там все это делает? Нечисть какая-нибудь?

— Рубежницам не задают два вопроса. Про возраст и про нечисть, которая обитает у них дома, — улыбнулась Инга.

— Еще про хист, Травница.

Ее прозвище я назвал специально. Мол, вон чего, тоже кое-что знаю. А Инга даже бровью не повела.

— Не удивил. Все и так знают, что мой промысел связан с растениями. Но только никто не