Книга Спасти СССР. Часть 4 (поломаны сноски!) - Александр Афанасьев

Народ вступил в вооруженный конфликт с практически всем образованным классом Империи, и военным и гражданским. Но это не было классовой враждой по Марксу, это было скорее взаимной социальной местью. Белые мстили красным как восставшему хаму. Красные мстили белым за крепостное право и прочее хорошее в истории — но понятия «красные» и «белые» здесь тоже довольно условны. Те кто убивал друг друга — делали это не из-за политики или религии. Просто из мести. И опять — классовая вражда была удобным термином — но происходящее она не объясняла.

Народ не хотел видеть буржуев. По разным причинам. Для кого-то экспроприировать буржуя было вопросом выживания, для кого-то мести. Но большинство сходилось на том, что чувство их собственного достоинства не позволяет больше «кланяться» буржую, прямому наследнику сельского барина, владеющего крепостными. Но огромной ошибкой было думать, что отсутствие буржуев означает социализм или путь социализма. Маркс не знал термина «государственный капитализм» и не мог предположить, что такое возможно. А меж тем — нечаевщина и была государственным капитализмом (а не казарменным социализмом — в этом была ошибка Маркса!) и это никто не смог вовремя понять. Марксисты тоже — у них не было необходимого научного инструментария, в Великобритании государственный капитализм непредставим.

Сразу после прихода к власти большевиков Ленина возник резонный вопрос: что делать? Большая часть элиты не приняла большевиков, Викжель — крупнейший на тот момент профсоюз — объявил забастовку, как и чиновники. Большевики были вынуждены расставлять кадры по принципу: ты вроде кассой когда-то заведовал? Ну, вот, возглавишь госбанк. При этом, рабочие, пользуясь массовыми локаутами и саботажем начали брать предприятия в свои руки — и вот тут развилка то и возникла. Можно было либо признать это, признать профсоюзы и начать взаимодействовать с ними на равных. Или — попытаться подмять все под себя, начать прямое администрирование. Ленин предпочел второе. Как он сказал: если вы полагаете, что социализм это когда работники банка забирают банк, а работники завода — завод — то тогда и начинать не стоило. Ленин за свою жизнь несколько раз менял свои взгляды на экономику — и в данный момент у него в голове сидел опыт военной экономики Германии 1916 года, который позволил блокированной Германии не только продержаться — но и провоевать два года. Ленин полагал, что полностью контролируемая и развиваемая на основе передового научного знания экономика — без сомнения обгонит «хаотическую» капиталистическую экономику с ее кризисами — что и требовалось доказать. Тем более, что как раз к этому двигалась экономика царской России — с ее КЕПС[35], ОСОТОПом и разработанном при Николае II плане ГОЭЛРО. Тут кстати еще сыграла свою роль забастовка — Ленин не привык ни с кем договариваться, он пер тараном, и забастовки укрепили его в мысли, что договариваясь — проиграешь. ВЧК — была организована прежде всего для борьбы с саботажем и преступлениями по должности (коррупцией), политической полицией она стала потом.

С конца 1920 года в стране развивается дискуссия о профсоюзах — из которой потом «выплывут» правая и левая оппозиции. Вопрос был принципиальный на самом деле — либо народ, рабочий класс, объединенный в профсоюзы, действительно контролирует предприятия и экономику (крайним вариантом этой позиции была высказанная Шляпниковым мысль, что ВЦСПС должны со временем заменить Совнарком). С другой стороны — Лев Троцкий, будучи два года наркомвоенмором — превратился в явного и ярого сторонника милитаризации всех сторон жизни в стране, включая народное хозяйство. Что интересно, Ленин первоначально встал на сторону профсоюзников (Томского), а потом на Десятом съезде попытался закрыть дискуссию вовсе, объявив ее навязанной и непозволительной роскошью. Ленин, умный человек, явно разрывался между двумя позициями. С одной стороны он понимал Троцкого, которому нужны снаряды «хоть как» и который не мог позволить, чтобы рабочие сами решали что выпускать — в нищей и голодной стране это будут явно не снаряды. С другой стороны, он видел: страну сотрясают забастовки рабочих и крестьянские восстания, они не утихают. Восстал Кронштадт, причем первоначально посланные на подавление части перешли на сторону восставших. Только чудом (объявлением НЭПа) удалось не допустить соединения восставших матросов с недовольными рабочими Петрограда. Есть легенда, что Ленин приехал на бастующий завод в Москве, попросил слова и спросил рабочих — вы что, возвращения царской власти хотите? Наступила тишина, а потом кто-то крикнул: а хоть бы и так, лишь бы кормили! Ленина это морально сломило, он понял: все, приплыли.

И Ленин объявил НЭП, но не отказался от идеи централизованного развития экономики, «хозяйствования», просто допустил куда большую долю частного сектора. Но изначальный, тянущийся с 1917 года конфликт: кто собственник экономических активов: рабочие и крестьяне, объединенные в профсоюзы и иные формы, или партия и государство — он так и не был решен в марксистском смысле. Пропаганда говорила, что собственником «всего» является человек — но по факту человек не был собственником даже того жилья, в котором он жил. Собственник «всего» — значит ничего, и эта ложь постоянно была на виду и подрывала легитимность советского государства, как и любая кстати ложь.

Сталин, придя к власти, не мог придумать и предложить ничего своего — но он был верным продолжателем и довел ситуацию до