Книга Бедовый. Рубежник - Дмитрий Билик

рассказывал леший. Правда, с небольшими деталями. А терпеливо — потому что не в моем положении было рыпаться и чего-то предъявлять.

— Есть что ответить?

Видимо, по традиции жанра я сейчас должен извиняться и умолять, чтобы он меня не трогал. Так? Всегда любил не оправдывать чужих ожиданий. Вот и теперь не собирался ползать на коленях и выпрашивать оставить меня в живых. Время удивлять лешего.

— Все верно ты сказал, батюшко. Убил. А представься такой случай, еще бы раз так сделал.

Леший заскрипел зубами. Едва ли он показывает, какой у него тут в чаще крутой стоматолог. Скорее ответ ему очень сильно не понравился. Но у меня было еще что сказать по этому поводу.

— Мальчишку твоя лешуха похитила. И если бы не я, так погиб бы он на днях. Температура у него уже. Жара спадать начала, а у него вместо одеяла пожухлая трава.

— В своем праве лешуха была! — сердито сказал леший.

Не знаю, что со мной случилось. Хорошей стратегией поведения сейчас было бы молчать в тряпочку, сокрушаться и надеяться на милость нечисти. Но слова, которые я слышал уже ни раз, стали явным триггером. Меня будто с катушек сорвало. И это хорошо, что сил почти не было. Иначе бы лешему еще и в бубен зарядил.

— В своем праве⁈ Сначала черти простых людей в лес заманивают. Потом лешачиха у них ребенка похищает. А ты подумай, что с родителями будет? Каково им⁈

— Лешуха правильно сделала, честь по чести, — опешил от моего напора собеседник. — Она обменыша вместо ребенка отдала.

— А теперь скажи, хозяин леса, может ли обычный кусок коряги стать человеком? Это лишь обманка. Очередная уловка нечисти. И что с ним будет, когда он все-таки начнет походить на людей? Выпьет силу из родителей досуха? Женится и таких же пустых настрогает? Да только так и останется куском дерева!

Меня несло так, что и КАМАЗ не остановит. Леший даже отступил на шаг, словно действительно боялся за сохранность своей рязанской физиономии. Это при том, что сил по-прежнему не было, а стоял я перед нечистью, чуть покачиваясь. И не из-за ветра или любви к алкоголю. Дунь — упаду и самостоятельно не поднимусь. Однако на напор и желание доказать свою правду это никак не влияло.

— Есть вещи, которые нельзя менять, — сказал леший, но тише, будто делясь со мной сокровенной тайной. — Так установилось что каждый свое право имеет. Черти — над людьми забавиться, лешухи — детишек уводить. Не нами порядки заведены, нам их только исполнять надобно. Пойми, рубежник, ведь у каждой нечисти потребность нерастраченная есть.

— Ты мне батюшко скажи, тебе самому-то по душе такие порядки⁈

Нет, мне точно прилетит такая ответка, что хорошо, если голова на плечах останется. Потому что я очередную раз хапнул свою порцию везения. Сказал то, что больше всего волновало меня, но попал в какую-то болезненную точку. А ведь даже не пытался. Просто говорил именно то, что самого невероятно интересовало и волновало. И леший недовольно поморщился.

Только тут до меня дошло. Словно здоровенным мешком по голове ударили и мозги встали на место. Вся картина выстроилась воедино, все пазлы сложились.

Он не сказать, чтобы злится. Больше того, будто бы даже одобряет, что я попытался спасти пацана. Вот только выступает в роли участкового, на земле которого завалили давно терроризировавшего всех преступника. Вроде как должен меня «посадить». Но не хочет.

Подобная догадка воодушевила. Значит, не все еще потеряно и есть шанс выбраться отсюда живым. Надо только понять, как повернуть разговор в нужном направлении. Думай, Мотя, думай. Примени хоть раз свою светлую голову по назначению.

— Садись-ка, паря, а то гляжу еле на ногах стоишь, — сказал мужичок.

Сам он скрипнул сапогами, устраиваясь на поваленном дереве. Я мог поклясться, что миг назад его тут не было. Однако не подал вида, что вовсе не удивлен. Всего лишь стихийная магия во всех ее проявлениях. Я сам недавно половозрелого беса в сосунка превращал.

— Думаешь, не жалко мне мальчонку было? — сорвал леший травинку и стал ее нервно грызть. — Жалко. Только говорю же, потребности есть у лешухи. Хотела она материнство свое нерастраченное выплеснуть. Да и виноват я перед ней.

Леший замолчал, угрюмо уставившись себе под ноги. А я ободряюще положил ему руку на плечо. И только потом, с запозданием понял, что сделал.

У меня так много в жизни происходило. Сначала наворочу, как говаривала бабушка, а только затем голову включаю. Вот и бес тоже подмечал. Даже ругал всякими словами.

Вот и сейчас — перед тобой сидит могучая нечисть, которая крепко держит твои тестикулы, а ты ему руку на плечо утешающе кладешь. Понятно, чтобы ободрить. Как любой человек бы сделал. Хотел приобордрить, да только кто так с лешим делает? Надо же и берега видеть!

Я подождал пару секунд, за которые ничего не произошло, а после легонько убрал руку. Вроде прокатило. Не заметил леший. У меня же даже испарина на лбу появилась.

— По моему недосмотру ее убили, — продолжал батюшко. — Я в ту пору молодым был, только лес начинал чувствовать. Да и время выпало сложное. У чужан страсть что творилось — брат на брата шел, отец на сына. Война, в общем. Ну да они это дело любят. Их же хлебом не корми, дай повоевать.

Я слушал, торопливо сводя одно с другим. Брат на брата — это гражданская война. Да, староват леший. Хотя, как я понял из разговоров с Григорием, для нечисти и рубежников понятие «старость» немного другое, чем у чужан.

— А когда лес рубят, на щепки не смотрят. Вот и завел обманом один лиходей в чащу Марфушу.

— Марфушу?

— Так ее прежде звали. Лешухи, как только после смерти перерождаются, так какое-то время как люди думают, чувствуют, а уж потом… В общем, завел он обманом, снасильничал, да убил. А я растерялся. Представляешь, паря, растерялся. Людей прежде видел, но с такой жестокостью не сталкивался. Он же даже почти ничего не почувствовал. Жизни человеческие отнял, а не почувствовал. Будто бы папиросу выкурил или сапоги переобул.

— Жизни? — я спросил, но уже догадался, куда ведет леший.

И как-то нехорошо стало на душе. Я и так впечатлительный, да еще фантазия богатая. Почему-то все представил. Даже замутило.

— У Марфуши под сердцем ребенок был. Совсем на сносях уже