Книга Неизвестный 1941 - Алексей Валерьевич Исаев

само собой разумеющимся. Здесь показывает себя отсутствие завершенного воспитания и образования».

Структурная схема 4-й тд, нарисованная ее командиром генералом Потатурчевым в немецком плену.

Надо сказать, что Потатурчев был в таком поведении не одинок. В отчете отдела 1с (разведки) штаба LVII моторизованного корпуса имеются такие слова: «У всех взятых до сих пор пленных можно установить одно и то же: солдаты очень охотно рассказывают о своих войсках, если информация им известна. От рассказов отказываются только политкомиссары, в то время как даже офицеры, порой самостоятельно, выдают военные данные. У всех пленных велик страх перед жестоким обращением со стороны немцев, о котором им говорили». Именно в этом, скорее всего, следует искать причины не всегда успешного прохождения проверок в НКВД бывшими военнопленными.

Так или иначе, сам по себе арест Потатурчева и его многомесячное содержание в тюрьме имели под собой весьма веские основания. Резкие высказывания в адрес НКВД и существовавших в СССР порядков лишь усугубили ситуацию. В июле 1947 г. Потатурчев умер в тюрьме, поставив тем самым точку в истории наказаний командного состава Западного фронта.

Заключение. Первый блин — комом

Уже в ходе поверхностного анализа событий в Белоруссии в июне и в первые дни июля 1941 г. в глаза бросается одна деталь. Разнообразные «котлы» 1941–1942 гг. всегда собирали обильный урожай пленных из рядов высшего командного состава Красной армии. В уманском «котле» это командующие 6-й и 12-й армиями генералы Музыченко и Понеделин. В киевском «котле» это командующий 5-й армией Потапов. В мелитопольском «котле» погиб командарм-18 Смирнов, Под Вязьмой попали в плен командарм-19 генерал Лукин, командарм-20 генерал Ершаков, командарм-32 Вишневский, погиб командарм-24 генерал Ракутин. Под Харьковом в мае 1942 г. погибли сразу несколько прославленных генералов, включая вырвавшегося из киевского «котла» Костенко. Помимо него погибли командующий 6-й армией генерал Городнянский, командующий 57-й армией Подлас, командующий армейской группой Бобкин. При окружении 2-й ударной армии под Любанью в плен попал небезызвестный генерал Власов. В случае с белостокским и минским «котлами» это правило не работает. Управления 3-й и 10-й армий благополучно избежали и плена, и гибели. При этом дело обошлось без вывоза командующих самолетами. Более того, некоторые попавшие в плен генералы, командовавшие соединениями 3-й и 10-й армий, попали в плен уже много позднее описываемых событий. Например, командир 4-й танковой дивизии Потатурчев попал в плен уже в гражданской одежде аж в августе 1941 г. Из неплотного «котла» под Минском ему удалось ускользнуть. То же можно сказать о командире 21-го стрелкового корпуса генерале Закутном. Уже одно это заставляет задуматься.

При внимательном изучении событий в полосе группы армий «Центр» не оставляет чувство, что немецкое командование сделало все, чтобы окружение войск 3-й и 10-й армий не состоялось. Гудериан, фактически игнорируя приказы сверху, рвался на восток, оставив под Минском слабое прикрытие. Более того, именно кто-то из его непосредственных подчиненных умудрился утратить карту, заставившую советское командование бросать все и прорываться. Верховное командование заставило фон Бока повернуть в тыл Западного фронта пехотные дивизии, стремясь образовать «малый котел» под Белостоком. Побочным эффектом этого было снижение плотности заслона под Минском. Если бы не сложные условия местности, вставшие на пути отходящих 3-й и 10-й армий болота, у них был бы неплохой шанс прорваться. Если же рассматривать ситуацию с точки зрения немцев, то пропуск значительной части окруженных войск в район Новогрудка из «бутылочного горла» трудно назвать успехом.

Шутки шутками, а выдвижение немецким командованием против прорывающейся 10-й армии и остатков 6-го мехкорпуса одного армейского корпуса за другим оставляет весьма странное впечатление. В операции на окружение в Белоруссии нет изящества и лихости, которую обычно приписывают германской военной школе. В сущности, успех был достигнут немцами в первую очередь за счет подавляющего превосходства в силах, а не за счет их продуманного использования. Напротив, командование окруженных армий достаточно хорошо держало войска в руках и энергично принимало меры к прорыву. Несмотря на изначально слабые силы, имевшиеся в его распоряжении.

Может возникнуть закономерный вопрос: а стоило ли вообще немцам заботиться о плотном окружении советских войск под Минском? 29 июня фон Бок с досадой писал в своем дневнике:

«Это не работа, а какое-то дьявольское наваждение! Если мы задействуем для этого в районе Минска танки ударных групп, они будут скованы там до тех пор, пока не будет ликвидирован весь белостокско-минский «котел». А я хочу как можно быстрей выйти к Днепру или по крайней мере захватить мосты через Березину — чтобы не драться за эти мосты позже. Так что придется заниматься этим сейчас. Надо было замыкать кольцо окружения не у Зельвы и Минска, а на Березине!»

Перед нами новый виток метаний относительно глубины «клещей» окружения. Половинчатая политика, когда одна танковая группа рвалась вперед, а вторая стояла стеной на западном фасе «котла», только вредила дальнейшему развитию операций. Оптимальным было бы единообразие: или все идут вперед, или все стоят стеной. Собственно, такая политика («все стоят стеной») вовсе не мешала захватить переправу у Борисова. Только это можно было сделать одной из дивизий 3-й танковой группы.

Разумеется, сами по себе метания командования группы армий «Центр» были в первую очередь следствием осознания скудости добычи в Белостокском выступе. Сколько бы потом не заявлялось сотен тысяч пленных в итоговых сводках. Задачей «Барбароссы» было уничтожение войск Красной армии. Упрежденный в развертывании Западный особый военный округ был, прямо скажем, не пределом мечтаний на этом поприще. Возможно, более подходящей для немцев формой операции в Белоруссии было бы что-то вроде советской Висло-Одерской операции. Другими словами, следовало прорываться как можно дальше вперед, не обращая внимания на развалившуюся линию обороны противника. Тогда, в январе 1945 г., советские войска продвинулись вперед почти на 500 км, не утруждая себя операциями на окружение. Тем не менее итогом операции стали многочисленные пленные, почти 150 тыс. человек. Удар немецких танковых групп сразу на большую глубину в июне 1941 г. мог улучшить условия вступления их в бой с армиями внутренних округов на рубеже Зап. Двины и Днепра.

В какой-то мере германское командование стало заложником своей стратегии использования самостоятельных механизированных соединений в рамках специальных объединений — танковых групп. Это тоже было своего рода уничтожением видового разнообразия в использовании танковых войск. Наличие у 4-й и 9-й армий своего собственного эшелона развития успеха в лице одной-двух танковых дивизий в каждой армии дало бы им большую самостоятельность. Гот и Гудериан могли бы рваться вперед без существенного ущерба для