Книга Ихтамнеты - Булат Арсал

ещё не окаменевшим за все эти проклятые годы войны. Ему впервые в жизни стало до боли стыдно, что он всё ещё живой…

* * *

Остатки батальона было решено выводить по лесопосадке вдоль дороги, ведущей на Шестаково, а дальше, не доходя до окраины села, выдвинуть дозор на случай нежелательной встречи с противником. Отход прикрывали пять бойцов во главе с Астаховым. Сава как-то не задумываясь назначил Артёма в очередное прикрытие, очевидно, полагая, что последнему действительно удаётся грамотно проделывать подобные операции, не только выводя людей живыми, но и подбивая какую-нибудь металлическую «коробочку» с пушкой или крупным пулемётом.

Уходили почти налегке, прихватив личное оружие и оставшийся скудный боезапас. Даже ручной противотанковый гранатомёт «семёрку» взяли только один с последним же зарядом. Остальное просто привели в негодность, чтобы теперь уже себе в спину не получить из этих «пушечек» украинскими «морковками».

Шли молча, старясь не шуршать пожухлыми листьями и не плюхать по воде, оставшейся ещё от таяния снега в самой ложбине лесополосы. Было странно, что украинцы так и не зафиксировали свою перемогу, выставив какие-нибудь блокпосты или мобильные дозорные группы по периметру Суворовки, особенно в юго-восточном направлении, куда только и могли уходить дончане. Либо у них не было достаточно сил для ещё одного огневого противостояния, либо решили дать возможность уйти противнику до утра, дабы избежать очередной перестрелки, которая может закончиться бог знает чем. Умирать ведь никому не хочется, а подставлять голову под пулю, когда враг и так уходит с твоей земли, – и подавно.

Ещё задолго до рассвета вышли на окраину Шестакова, и Сава выслал разведку вперёд. Через час, когда на восточном горизонте образовалась узкая голубая полосочка света, а контуры деревьев и строений стали более явственны и доступны зрению, разведка вернулась, и не одна…

С ними были трое в такой же грязной, зачуханной, местами рваной форме, в какую были одеты «савинцы». На головах те же «румынские» никчёмные каски. Бронежилетов на солдатах не было, хотя разгрузки оттягивало большое количество магазинов из-под калашникова. У одного из бойцов, худого и выше остальных ростом, была перевязана шея, причём таким количеством бинта, что можно было перемотать его целиком. Двое других были невысокими, давно небритыми и, судя по впалым щекам и горящим глазам, голодными и пережившими очень «весёлую» ночь или даже не одну.

– Первая рота первого батальона, – доложил первым боец в очках и с чёрной бородой. – Роман меня зовут. Это Юрий Иванович, наш аксакал. Раненый наш – замполит роты Дима.

– Вы офицер? – строго спросил Савин.

– Мы все офицеры, только налоговой полиции. Ну, рота из Министерства доходов и сборов, помните? А старший у нас как раз Дим Димыч, но видите, что с ним. Голову не воротит, говорит с трудом. Одно хорошо: пешком идёт и воевать может.

Сеня Семёнов тут же вступил в разговор:

– Так это те, которые ещё в начале марта слиняли за ленточку?

– И да, и нет. То есть это из нашей конторы были люди, но их там только человек двадцать ушло, а мы остались. В карауле были в Отрадном на элеваторе. Потом нас в Малую Рогань забросили, вот из неё и топаем. К своим пытаемся выйти.

– Лейтенант Савин, можно Сава, – уже теплее представился Сергей и протянул руку поочерёдно каждому. – Мы выходим со стороны Суворовки. То, что осталось после «двухсотых», «трёхсотых», «пятисотых»…

– А это кто ж такие – «пятисотые»? – спросил, улыбаясь в седые усы и бороду, солдат, которого представили Юрием Ивановичем. – У которых пятки засверкали, что ли?

– Они самые! – отвечал Семёнов. – А среди них цельный российский подполковник по кличке Близнец.

Тут все трое новичков переглянулись, и Рома спросил:

– А у вас, случайно, Чалого не было? Ну, татарин такой. Деловой, как офицер. Его ещё… вот чёрт, забыл, как зовут… Он нашим начкаром был на элеваторе.

– Альберт Асфанович его зовут, – ответил Сава, сразу уловив, о ком спрашивает Роман. – Его в госпиталь отправили. Контузило их там на посту, одного покосило осколками, а троих по кусочкам собирали.

– У него ещё голос такой хриплый был, – продолжал уточнять приметы Роман.

– Пропал голос. Горлом кровь шла, когда отправляли. Говорят, что у него вроде рак обнаружили, – грустно закончил Савин.

Помолчали, покурили.

– А вы-то как тут втроём? Где рота или взвод хотя бы? – снова заговорил Сава.

– Рассеяны как дым пацаны, – ответил Юрий Иванович за Романа. – Нас там неполный взвод стоял. Разбросали остатки роты по деревушкам. Кто в Перемоге, кто в Михайловке, кто ещё где, у чёрта на куличках. А позавчера как шандарахнули по окраине Рогани – мы в окопы. На нас танк с БПМ прут. Что было, то выпустили – и тикать. Мы впятером выходили. Димку вон ранило, через шею пуля сквозная прошла. Артерию не задела, слава богу. Сами не понимаем, как ходит. Шею вертеть не может, говорит с трудом, а стреляет и даже бегает.

Дим Димыч сидел рядом, курил и улыбался.

– Так я говорю: мы впятером были. Ещё одного снайпер снял прямо в спину. Мы потом на брюхе километра полтора ползли. Её-богу, братцы! – Юрий Иванович перекрестился и продолжил: – Потом хутор какой-то приметили. Послали в разведку Вальку Спиридонова. Он бывалый. Я тоже бывалый, ещё с Афгана, но он моложе лет на двадцать. Да он и сам вызвался.

– А что с ним-то случилось? – задал вопрос Сеня.

– Он долго не появлялся, а потом мы увидели, как его из того хуторка со связанными руками вывели трое или четверо. Машина подъехала, и его увезли, – ответил за Юрия Ивановича Роман. – Мы боялись, что выдаст, а оказалось, что настоящий мужик. Не выдал. Иначе бы вместе в плену были или висели где-нибудь на тополе либо осине…

Через полчаса группа двинулась тем же порядком по ложбинам лесопосадок, не выходя на дорогу. Идти полями было куда как опаснее, так как там даже беспилотник не требуется, чтобы поймать цель для обстрела.

* * *

Зрение давно свыклось с ночной мглой, но Витязь всё равно ничего не видел вокруг, двигаясь как сомнамбула, в отключке и по интуиции, подальше от Мамонтова. Ноги вели в правильную сторону, в то время как мозги были в полном ступоре, чтобы принимать взвешенные и верные решения. Неистребимая тоска острой болью охватила грудь, дышать становилось тяжело, но нужно было двигаться к своим, и в этом Витязь не сомневался. Какое-то время спустя он всё же начал осматриваться по сторонам.

«Вот уже и окраина Суворовки. Вот улица, ведущая к штабу. Не надо перемещаться по