Книга Тайны гениев - Михаил Семенович Казиник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что делает эта крохотная детонька? Улыбается! Но почему улыбается? Потому что мама просит?
А если мама попросит так? (Произношу резко и отрывисто те же слова.) Что сделает детонька? Правильно, заплачет! Но почему в первом случае – улыбнется, а во втором – заплачет? Ведь мама говорит те же слова.
Все дело в том, что маленькая детонька слов еще не понимает. Но уже чувствует музыку.
Первая мамина мелодия детоньке понравилась, а вторая – нет. То главное, что мы начинаем чувствовать, придя в этот мир, это – музы ка, интонация. Музыкальной интонацией мы пользуемся намного чаще, чем нам кажется. Вы хотите немедленно съесть мороженого, а вам его не покупают. Что делает пятилетний ребенок, когда ему просто очень хочется мороженого?
«Ха-а-ачу-у-у ма-а-а-аро-о-ожена-а-ава-а-а-а-а-а-а…» Мама говорит: «Ну, во-от, заны-ы-ыл». А вы вовсе не заныли, вы запе-е-ели.
Просто человек очень-очень давно понял, что если чего-то о-о-о-чень хо-о-очется, то говорить уже не подходит – нужно петь. Музыка всегда рождается, когда что-то о-о-очень.
(Теперь обращаюсь уже к читателям книги.)
Из всех видов искусства музыка обладает наибольшим количеством тайных знаков.
Этот вид искусства всегда был основным предметом зависти художников, писателей, архитекторов, скульпторов. Все виды искусства сравнивались с музыкой как с высшим способом мышления. Все виды искусства пытались достичь такого уровня, чтобы быть как музыка.
«Хорошая живопись – это музыка, это мелодия», – говорил великий Микеланджело.
«Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает, но и любовь – мелодия». Это уже – Пушкин.
«Архитектура – это застывшая музыка». Как вам нравится? То, чему прежде всего учат начинающих архитекторов. «Музыка – скрытое арифметическое упражнение души, которая вычисляет, сама того не зная». А это – Лейбниц, великий философ и математик, книга которого была найдена в личной библиотеке И.С. Баха. Я бы очень хотел привести бесчисленное множество подобных примеров высказываний о музыке, но тогда я заполнил бы ими все оставшиеся страницы этой книги.
Нам интересно знать, почему. Чем заслужила музыка такое отношение к себе творцов?
Для меня, у которого музыка началась с самого раннего детства, величие музыки как самого значительного вида искусства на Земле само собой разумеется.
Могу сказать, что мне очень повезло с родителями, которые водили меня на симфонические концерты в столь раннем возрасте, что, услыхав Пятую симфонию Бетховена, я очень разволновался.
Никогда не забуду, как во время кульминации первой части закричал на весь зал: «Фашисты идут!»
Помню, мама начала меня успокаивать; а в зале некоторые даже рассмеялись.
Но никто, к счастью, не рассердился, ибо все очень уважительно смотрели на моих родителей, поскольку считали, что это совершенно правильно – с самых ранних лет приучать ребенка к подлинной музыке.
Л. Бетховен. Симфония № 5 до минор
Но как быть с тем, к сожалению абсолютным, большинством родителей, которые не считают воспитание классической музыкой с самого раннего детства важным делом?
Ведь в силу сложившихся обстоятельств им самим это не было дано. Совсем не трудно объяснить, почему количество людей, понимающих, чувствующих классическую музыку (да и вообще подлинное искусство) столь невелико.
Исторически сложилось так, что подобная музыка в течение столетий принадлежала власть имущим.
Более того, посещение концертов, где звучала музыка Гайдна, Моцарта, Брамса и других композиторов, было не только привилегией высших классов, но и признаком принадлежности к ним.
Не случайно все старые оперные театры мировых столиц относятся к самым роскошным зданиям этих городов.
Посмотрите на фотографии Гранд-опера в Париже, Национальной оперы в Праге, здания Большого театра в Москве, Мариинского в Петербурге, Королевской оперы в Стокгольме и т. д.
Если у вас появится возможность побывать в этих городах – зайдите внутрь этих зданий, полюбуйтесь невероятной роскошью интерьеров, лепкой, скульптурой, полами и потолками.
И вы увидите, что сама идея архитектуры, интерьера, обивки кресел пред полагает соответствующих посетителей, которые, приехав в оперу из роскошных домов, должны испытать чувство, что здание оперы еще прекраснее, чем их изысканные квартиры, дома и дворцы. Попробуйте представить себе мопассановских крестьян или чеховских мужиков, переступающих порог подобного здания!
Даже в сегодняшнем Стокгольме, где правящие много лет социал-демократы пытаются уравнять всех и вся, билет на оперу Р. Вагнера «Парсифаль» стоил (говорю исходя из опыта собственного кошелька) 800 шведских крон. (Для сравнения: месяц питания стокгольмской семьи из четырех человек стоит столько же, сколько четыре билета на оперный спектакль.) Справедливости ради хочу сказать, что цены на билеты в Королевскую оперу Стокгольма еще в числе самых низких среди стран Западной Европы.
Итак, в течение столетий слушанье классической музыки было своего рода привилегией.
Среди жанров и форм классической музыки есть даже такое понятие как «камерная музыка» (по-итальянски camera – «комната»), что изначально предполагает наличие небольшого количества не только исполнителей, но также и слушателей. Камерная музыка даже среди всех остальных видов классики требует еще более утонченной способности к восприятию и еще более изысканной публики.
Поэтому, скажем, симфонии Бетховена, рассчитанные на сравнительно большие залы, более демократичны для восприятия, чем его же, скажем, квартеты, написанные для самых, как сейчас принято говорить, эксклюзивных (исключительных) слушателей.
В нашей стране проблема с восприятием и отношением к классической музыке намного серьезнее, чем на Западе. И я назову две причины, раскрывающие, почему так случилось.
Причина первая
Русская Православная церковь имеет строго определенные музыкальные творения, которые могут звучать в ее храмах. Это только смешанный хор, поющий без сопровождения, и только мелодии, предписанные каноном.
И это в корне отличает ее от протестантской церкви, где музыка великих композиторов звучит практически ежедневно.
Следовательно, средний шведский или французский ребенок, вместе с родителями посещающий протестантскую церковь с пятилетнего возраста хотя бы 10–20 раз в год, слушает 10–20 концертов из музыки Баха, Генделя, Вивальди, Моцарта и других гениальных композиторов.
Никогда не забуду одно из моих первых посещений группы шведских гимназистов, где я рассказывал 16-летним подросткам о том, что музыка И.С. Баха созвучна теории относительности Альберта Эйнштейна и что в баховской музыке можно услышать многослойность Пространства. И, как пример, начал играть одну из баховских прелюдий на протестантский хорал.
И.С. Бах. Хоральная прелюдия
Гениальный композитор построил свою прелюдию так, что в начале звучит им самим сочиненная музыка, а затем, когда мы уже привыкли к пре красной многоголосной музыке, появляется еще один голос. Это мелодия, которую сочинил не Бах, а кто-то из монахов времен Мар тина
