Книга Охота за оружием. Неизвестные страницы Холодной войны 1945–1991 - Александр Борисович Широкорад

полигоне в 1951 г. Она была почти в два раза легче первой (плутониевой) бомбы, но в два раза мощнее.

С начала 1990-х гг. в наших СМИ идёт спор, насколько велик вклад советских учёных в создание ядерного оружия, о том, что они попросту «передрали» американские бомбы. Ответ, по моему мнению, очевиден. Объём работ, проделанных в СССР в рамках атомного проекта, огромен. Соответственно, советские учёные приложили титанические усилия для этого. Огромен и личный вклад Берии по руководству проектом. Бомба была бы создана в СССР и без данных разведки. Другой вопрос, что разведка сэкономила стране несколько месяцев и десятки миллионов рублей.

Летом 1945 г. учёные-атомщики в США заговорили о возможности создания термоядерного оружия. Часть физиков в Лос-Аламосе, в том числе Э. Ферми, переключились на исследование этой проблемы. В сентябре 1945 г. агентам НКВД удалось добыть изложение лекций, прочитанных Ферми специалистам Лос-Аламоса. Они содержали важные исходные идеи о первоначальном варианте термоядерной бомбы, так называемом «классическом супере». Более обстоятельная информация была получена в марте 1948 г. Она отражала более высокий уровень разработки этой проблемы, в частности, содержала интересный намек на возможность образования трития из лития, облученного нейронами в ходе термоядерной реакции в заряде водородной бомбы.

В 1947 г. советская разведка получила документы, где говорилось о литии как о компоненте термоядерного горючего.

В марте 1948 г. от физика Фукса, работавшего на советскую разведку, были получены материалы с описанием двухступенчатой конструкции заряда термоядерной бомбы, работающей на принципе радиационной инплозии. Был описан принцип работы инициирующего отсека системы и приведены экспериментальные и теоретические данные, относящиеся к обоснованию работоспособности проекта. 20 апреля 1948 г. эта информация была направлена Сталину, Молотову и Берии.

Результатом обсуждения вопроса о возможности создания водородной бомбы стало Постановление Совмина № 1989–773 «О дополнении плана работ КБ-11». Оно, в частности, обязывало КБ-11 выполнить в срок до 1 июня 1949 г. с участием Физического института АН СССР теоретические исследования по вопросам инициирования и горения дейтерия и смеси дейтерия и трития.

КБ-11 справилось с поставленной задачей и создало отечественную водородную бомбу РДС-6С. Берии назначил её испытания на 12 августа 1953 г. Но после ареста (или убийства?) Берии наши атомщики остались без руководства. Раньше над ними стояли только Берия и Сталин, а партийные бонзы пребывали в основном в приятном неведении. Я. К. Голованов писал: «На всех ответственных испытаниях Лаврентий Павлович, как правило, присутствовал, а тут нужно было произвести первый взрыв только что созданной водородной бомбы, а начальника нет и никаких указаний на сей счёт не поступает. Все, однако, понимали, что предстоящее испытание – акт не только научно-технический, но и политический и проявлять самодеятельность здесь нельзя. Малышев и Курчатов полетели в Москву.

Когда Маленков услышал от них о готовящемся испытании, он был крайне удивлен: ни о какой водородной бомбе первый человек в государстве ничего не знал. Георгий Максимилианович звонил Молотову, Ворошилову, Кагановичу, но и они тоже толком ничего не знали, так, «слышали краем уха». Да и не до бомбы было остальным: события куда более важные сотрясали верхние этажи власти. Маленкову надо было решать, что же делать – ему спрашивать было уже не у кого. После небольшого совещания разрешение на испытание было получено»[84].

Еще до взрыва водородной бомбы на июльском (1953 г.) пленуме ЦК КПСС Г. М. Маленков в своем докладе, «разоблачая» Берию, сказал, что он-де руководил «атомным проектом обособленно и стал действовать, игнорируя правительство». Вот тут-то Георгий Максимилианович поставил точку над «i» в вопросе, кто создал ядерный меч империи.

Глава 12. Путешествие «Красной шапочки»: Берлин – Бурж – Коломна

Самым страшным врагом танков во второй половине XX века стали противотанковые управляемые снаряды. Дело дошло до того, что в 1970–1990-х гг. в военной литературе стали появляться статьи о том, что из-за ПТУРСов танки потеряли свою эффективность и постепенно будут сняты с вооружения.

Как же появилось столь грозное оружие?

В годы Второй мировой войны произошло кардинальное увеличение толщины брони танков, и, соответственно, возросли калибр и вес противотанковых орудий. Если в начале войны использовались противотанковые пушки (ПТП) калибра 20–45 мм, то в конце войны калибр ПТП находился в пределах 85–128 мм. В 1943–1944 гг. советские специалисты исследовали 726 случаев подбития наших средних и тяжёлых танков и САУ германскими ПТП калибра 75 и 88 мм.

Согласно закрытому исследованию полковника П. С. Игумнова на дистанции свыше 1400 м из 75-мм ПТП было подбито 4,4 % советских средних и тяжёлых танков, а из 88-мм ПТП – 3,2 % танков. В немецких наставлениях оптимальной дистанцией открытия огня для 75-мм пушек было 800–900 м, а для 88-мм пушек – 1500 м. Вести огонь с больших дистанций считалось нецелесообразным.

Итак, из лучшей 88-мм немецкой (а, по мнению некоторых специалистов, и лучшей в мире) ПТП фактическим пределом дистанции было лишь 1500 м. А ведь ПТП конца войны были очень тяжёлы, дороги и сложны в производстве. Так, немецкая ПТП 88-мм РАК-43 весила 5 т, 88-мм РАК-43/41 – 4,38 т, а 100-мм советская ПТП БС-3 – 3,65 т. Всего за войну немцам удалось изготовить 3501 88-мм ПТП всех типов, а нам – около 600 штук БС-3.

Как же эффективно бороться с танками на дистанциях, превышающих 2–3 км? Впервые эта проблема была решена в 1944 г. в Германии, где был создан первый в мире противотанковый управляемый реактивный снаряд (ПТУРС) Х-7 «Rotkappchen» («Красная шапочка»). При проектировании Х-7 за основу был взят управляемый снаряд Х-4 класса «воздух – воздух». Главным конструктором обеих ракет (Х-4 и Х-7) был доктор Макс Крамер. Управление Х-7 осуществлялось по проводам. Пара проводов связывала снаряд с оператором, вручную наводившим снаряд на цель. Система управления очень близка к системе «Дюссельдорф» ракеты Х-4. Изменение направления полёта снаряда производилось с помощью интерцепторов (колеблющихся пластин, прерывающих поток воздуха).

Ракета Х-7 имела двухступенчатый пороховой двигатель WASAG. Первая ступень была разгонная (вышибная), в течение 3-х секунд она развивала тягу до 69 кг. А вторая ступень – маршевая, в течение 8 секунд полёта она поддерживала постоянную тягу 5 кг. Снаряд был сделан по аэродинамической схеме «бесхвостка». Стабилизация происходила с помощью крыльевого стабилизатора. Для компенсации неравномерной (относительно оси ракеты) тяги двигателя Х-7 вращался в полёте с небольшой скоростью. Чтобы облегчить оператору слежение за ракетой, на ней устанавливались два пиротехнических трассера. Для использования Х-7 в пехотном варианте была разработана пусковая установка (ПУ), носимая в людском вьюке. Кроме того, проектировалась авиационная ПУ на самолёте FW-190.

В ходе испытаний в 1944 г. и начале 1945 г. было сделано свыше 100 опытных пусков Х-7. Однако в связи с окончанием войны дело до боевого применения не дошло.

Сразу же