Книга Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 2 - Борис Яковлевич Алексин

этом домике в одной половине находилась кухня, а в другой прачечная. В небольшой пристройке к домику, сделанной из плетня, обмазанного глиной и побеленного известью, располагался хозяйственный склад.

Осмотрев небольшую кухню, на которой хозяйничала молодая, черноволосая, проворная женщина, которую Нюся почтительно называла тётей Наташей, Борис увидел, что всё здесь сияло ослепительной чистотой. Такой же чистой и опрятной была и сама кухарка. В кухне стоял вкусный запах украинского борща, кроме того, в кастрюле на плите что-то ещё аппетитно булькало.

Поздоровавшись, Алёшкин спросил у Натальи Карнауховой (так звали кухарку), что она сегодня готовит на обед, и узнал, что будет борщ и тушёное мясо с картофелем, а на третье компот. Кроме того, для тяжёлой больной с температурой — бульон с клёцками и манная каша. Наталья сказала, что Антон Иванович каждое утро перед обходом больных заходит на кухню, и они составляют меню на день в зависимости от того, какие продукты есть на складе.

— Больные на питание не обижаются, — заметила Нюся, — многие дома едят гораздо хуже.

В это время на пороге в кухне показался завхоз и пригласил Бориса осмотреть его хозяйство. Наталья предлагала попробовать борщ, который уже готов, но Борис отказался, пообещав снять пробу в другой раз.

Василий Прокопыч подвёл Бориса к противоположной стороне домика и открыл дверь небольшого помещения. Там на большой печи они увидели котёл, в котором в это время кипятилось бельё. Посередине на скамейке стояла объёмистая ванна, над которой склонилась немолодая женщина, усердно стиравшая простыню на широкой стиральной доске. На приветствие Бориса она подняла усталую голову, кивнула и снова принялась за работу. Когда Алёшкин и завхоз вышли из этого душного и жаркого помещения, Василий Прокопыч заметил:

— Наша Пелагея не больно разговорчива, недавно мужа похоронила, от малярии помер. Уж как его ни лечил Антон Иванович, не помогло. А у неё четверо ребят. Вот теперь и взялась работать за двоих — за санитарку и за прачку… Ну, да она справляется. У нас такая прачка была, что после неё хоть всё бельё перестирывай. Товарищ Чинченко её рассчитал, хотел другую взять, а Пелагея уговорила отдать эту работу ей, вот теперь и старается. Ну, а вот и мой склад, — продолжал завхоз, отпирая большой висячий замок дощатой двери своего сарайчика.

В сарае стоял большой ларь, в отделениях которого находились крупы нескольких сортов. В углу на специальной подставке стоял мешок с сахарным песком, а на прикреплённых к стене полках — пачки чая и банки с лавровым листом, перцем, солью. В другом углу сарая, в большом фанерном ящике был насыпан картофель, а рядом на доске лежало несколько вилков капусты. В картонных коробках — морковь и свёкла.

— Мясо и запасы овощей я здесь не держу. Это так, только на один-два дня. Антон Иванович договорился с председателем кооператива, у них при магазине хороший погреб есть, там мы эти продукты и держим. Молоко, да часто и овощи тоже, из Муртазова вожу, масло покупаем в кооперативе. На дворе у нас хороший колодец есть, воду из него берём — там, в углу, — сказал Василий Прокопыч, когда они с Борисом вышли из сарая. — В саду когда-то были абрикосы, черешни, сливы, да сейчас за садом уже давно никто не ухаживает, так что он почти не плодоносит.

Борис осмотрел и эту часть своего нового хозяйства. Явная бедность больницы его расстроила, но он был доволен тем, что получил это в полное своё владение, и теперь только от него зависело, как привести всё в образцовый порядок и лучшим образом преобразовать.

— Хорошо, Василий Прокопыч, мы с вами потом обсудим все хозяйственные дела, а сейчас пойдём в амбулаторию. Пожалуйста, проводите меня.

Завхоз запер свой склад, и они вышли на улицу.

Глава вторая

Утром Алёшкин так спешил в свою больницу, что даже не успел толком рассмотреть ничего вокруг. Теперь, выйдя на широкую, заросшую травой и обсаженную деревьями станичную улицу, он осмотрелся. Почти рядом с больницей стоял большой одноэтажный кирпичный дом.

— Это наша семилетка, — сказал Василий Прокопыч, заметив взгляд Бориса, — а вот, почти напротив неё, домик в четыре окна, это владения Матрёны Ильиничны — роддом наш. Может быть, зайдём к ней?

— Нет, — ответил Борис, — сперва в амбулаторию к Антону Ивановичу.

Они свернули в узенький проулочек между школой и больницей и вскоре очутились на небольшой площади. Там находилось несколько длинных деревянных столов, около которых стояли женщины. На столах лежали горками свежие овощи, куриные яйца, стояли кринки свежего и квашеного молока. Покупателей почти не было.

— Это наш базар. Сегодня день не базарный, да и поздно уж. Они с шести часов утра торгуют, а сейчас, поди, уже десять есть, — заметил завхоз.

Миновав базарную площадь, они вышли на извилистую, более узкую, чем главная, улицу. Прокопыч сказал:

— Это Теречная улица, а вон и амбулатория.

Улица оправдывала своё название — дома на ней находились только с одной стороны, другую сторону образовывал высокий обрывистый берег, за которым виднелась быстротекущая река.

«Так вот он какой, Терек-то!» — подумал Борис, но сейчас же его взор перенёсся на дом, к которому они почти подошли. Как и все дома в станице, он был обнесён высоким плетнём, образовывавшим большой заросший травой двор. У забора росли ровными рядами какие-то деревья. Над высоким деревянным крыльцом висела вывеска «Амбулатория». Сам дом был почти также велик, как и тот, в котором была обещана Борису квартира. К крыльцу вела протоптанная дорожка, а рядом на лавочках, врытых в землю, сидели человек десять мужчин и женщин. Некоторые держали на руках детей. Увидев подходивших Алёшкина и Прокопыча, все встали и почтительно поклонились новому доктору.

Войдя в дом, Борис увидел большую светлую комнату. У трёх стен её стояли скамейки, на них тоже сидели ожидавшие приёма пациенты. Во внутренней стене комнаты находились две двери, на которых висели таблички «Врач» и «Перевязочная». В углу, противоположном от улицы, стоял большой шкаф, огороженный прилавком, над шкафом висела табличка «Аптека».

Завхоз подошёл к кабинету врача и постучал. Оттуда послышался надтреснутый басок:

— Войдите!

Борис, войдя вслед за Прокопычем, увидел вставшего из-за стола коренастого пожилого человека, с седеющей головой и чёрными усиками. Голова у него была немного несоразмерна с туловищем, лоб пересекала глубокая поперечная складка, а подбородок резко выдавался вперёд. Он улыбался, но улыбались только губы, а чёрные глаза смотрели немного удивлённо и настороженно.

— Антон Иванович Чинченко, фельдшер, исполняющий обязанности заведующего врачебным участком, — отрекомендовался он.

— Борис Яковлевич