Книга Брюхо Петербурга. Очерки столичной жизни - Анатолий Александрович Бахтиаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В мастерскую вошел содержатель фруктового магазина в длиннополом русском кафтане, волосы подстрижены в скобку.
– Мне бы вывесочку надо, новый фруктовый магазин открываю!
– Какой величины вам вывеску?
– Магазин займет десять окон по линии, так чтобы видно было, что все они заняты под мой магазин.
– Мы сделаем так: крупная – аршинная надпись протянется над всеми десятью окнами, так что и слепой разберет фамилию вашей фирмы; а в простенках изобразим корзины с фруктами: грушами, яблоками и виноградом.
– Напишите, чтобы они были как настоящие!
– Не извольте сомневаться! Будет хорошо! Даже птицы слетятся клевать виноград ваш.
– Ну а как цена?
– Пять рублей с квадратного аршина.
Заметим, что плата за живопись на вывесках взимается поаршинно: от 2 до 10 рублей за аршин, смотря по сложности сюжета. Обыкновенно мастер в состоянии написать до 25 квадратных аршин в неделю. Если приходится писать одни только надписи, без всяких фигур, то ученик в состоянии сработать от 50 до 100 квадратных аршин еженедельно.
Что касается до квадратного содержания, занимаемого разного рода вывесками, то в этом отношении первое место принадлежит «красным вывескам», присвоенным исключительно портерным[39], питейным домам и трактирам. В сравнении с другими эти вывески занимают собою наибольшую площадь.
Относительно орфографии вывесок следует сказать, что в столице нередко попадаются такие надписи, которые невольно напоминают далекую провинцию. Всем пригляделись, например, вывески такого рода: «В хот у всат». Хотя на Невском проспекте таких курьезов и не встретите, зато на Петербургской и Выборгской сторонах подобные диковинки найдете в любом заведении, где только раздаются веселые мотивы трактирного органа.
Ученик, окончив курс учения, или остается у своего хозяина за определенную плату, или выходит из мастерской и работает на себя. В последнем случае вырабатывается странствующий живописец вывесок. Подновив вывеску в одном каком-нибудь заведении, он переходит к другой и т. д. При этом не гнушается каким бы то ни было заработком.
Один из подобных живописцев выписывал кружева на суровской лавке.
– Ну что, каково работа идет?
– Ничего, слава Богу! Наша работа все выгоднее, чем у иконописцев.
– Почему так?
– Нынче и на святые иконы пошла олеография! Иконописцам совсем работы нет. Хоть плачь! А если и есть что, так монахи прибрали: завели при монастырях иконописные мастерские.
– Что, и зимою вывески подновляете?
– Нет, зимою руки отморозишь!
– Чем же занимаетесь?
– В Обществе конно-железных дорог работаю: на конюшнях ярлычки надписываю, а также и названия лошадям прописываю. Работа всегда найдется, потому что в Обществе насчитывают свыше 1000 лошадей.
II
В так называемых «живописных мастерских» пишут иконы и портреты на заказ. Эти произведения выставляются в окнах – напоказ прохожим. В подобных мастерских вы найдете и старика-иконописца, спокойно и не спеша выписывающего образа, и молодого художника с некоторыми проблесками таланта. Но этот талант не развернулся и застыл, и из живописца вышел вечный труженик и ничего более.
– Что вы берете за портрет? – спросил художника какой-то купец.
– Смотря по размеру портрета: в один квадратный аршин – двадцать пять рублей, в два квадратных аршина – пятьдесят рублей. Вам как – «с натуры», или с фотографической карточки?
– С натуры.
– С мужчины или дамы?
– Да я сам и есть – натура.
– Тогда придется к вам на дом ходить. Наша мастерская для сеансов неудобна.
– Милости просим ко мне, у меня квартира большая!
– А каков портрет – поясной или в натуральную величину?
– Что значит «поясной»?
– Вы будете сняты по пояс.
– Зачем по пояс, пишите всего, как есть!
– Значит, в натуральную величину.
– Так-то виднее будет!
Начали торговаться насчет портрета.
………………………………………………………………
– Здесь живет иконописец?
– Здесь, милости просим!
– Хочу сделать вам заказ. Образа требуются – для трактира… Только что отстроен, теперь обставлять будем…
– Каких сюжетов угодно-с?
– Спаса и Всех скорбящих по полудюжине!
– Можно-с! А какой величины?
– Спас пойдет восьмивершковый, а Скорбящая – вершков двенадцати…
– Хорошо-с.
– Ну а как насчет цены?
– Спас восьмивершковый – по десяти рублей на круг, а Скорбящая – по две красненьких.
– Что так дорого?
– Нельзя-с, работа будет тонкая. Вот не угодно ли посмотреть образчики?
– Э, нет, нет!.. Соблазн один это нынешнее письмо… Покажите образ старинного пошиба.
Иконописец достал Всех Скорбящих арзамасской работы.
– Вот каких надо! Но я вам этой цены не дам.
– Извольте, мы напишем и дешевле, только образа будут поменьше. Вот такие…
– Таких-то, пожалуй, посетитель и не заметит.
– Ведь еще киота прибавится…
– Что ж, что киота, все-таки образа малы… Скажут, денег пожалел!.. Трактир-то стоит на бойком месте… Орган большущий… бильярд!..
– Ну, тогда закажите Спаса восьмивершкового и Скорбящую двенадцативершковую.
– Полтораста рубликов за дюжину, идет?..
– Нет, дешево! Сами знаете, на святые иконы грешно и торговаться-то! Назначаем крайнюю цену…
– Ну, синенькую накину…
– Нельзя-с! С удовольствием бы…
– Прости ты, Господи, товар-то не ахти какой!.. Что вы дорожитесь-то?
– Воля ваша!
– Сбавьте хоть сколько-нибудь!
– Красненькую можно сбавить.
– Ловко торгуетесь, не по-нашему!
– Знаете, на святые иконы грешно и торговаться-то.
В мастерскую вошла какая-то дама, прилично одетая; в руках она держала фотографическую карточку, тщательно завернутую в бумажке.
– Скажите, пожалуйста, можете вы сделать портрет с фотографической карточки?
Посетительница развернула карточку и подала ее художнику.
– Это карточка моей умершей дочери. Я хочу сохранить дорогие черты и желаю иметь ее портрет. Вот, посмотрите, не можете ли что-нибудь сделать?
– Можно, сударыня; мы восстановим портрет вашей дочери. Будет похож, как две капли воды…
– А как вы сохраните цвет ее личика?
– По карточке видно, что ваша дочка была бледненькая, белолицая, лет семи.
– Вы верно угадали.
– В каком платье прикажете снять?
– В голубеньком.
При этих словах любящая мать поднесла свой платок к глазам и стала вытирать слезы.
– Ах, бедная, бедная Верочка! Думала ли я когда-нибудь…
– Как скоро нужен вам портрет?
– Все равно, только сделайте хорошенько.
– Не беспокойтесь, останетесь довольны!..
Уличный мальчишка. Петербургский гамен[40]
Передо мною стоит босоногий мальчуган лет десяти, в картузе, в ситцевой рубахе и дырявых штанах. Рыжеволосый, с расстегнутым воротом, откуда виднелось худощавое детское тело, и с грязными ногами, он напоминал собою настоящего маленького дикаря.
Улица – его стихия: то он где-нибудь на площади играет в орлянку, то собирает щепы, то шныряет на бирже или Калашниковской пристани, присматриваясь, нет ли чем поживиться. Мать у него кухарка, а отец
