Книга Беспредельщик - Анна Штогрина

И уже взбираясь на крутой склон обернулся и сказал Лешке

— Спасибо, малый. Только за Лили забудь. Потому что жениться на ней я буду.

Глава 45

Лили.

Я прошла мимо супермаркета. Завернула на прямую дорогу к своей панельке. Своей!

Охренеть, никогда не думала, что иметь свой угол так приколько. Возвращаться с работы домой и знать, что нет там родителей-потребителей. Нет своей детской комнаты. А есть целый мирок. Обустроенный под себя. Даже фикус в горшке, который я притарабанила пару дней назад.

Я миновала череду препятствий — вонючие альтфатеры. Поздоровалась с соседями — бомжами. Вошла во двор.

Замерла…

Черный байк. На нем черный фрик.

Сидит в полоборота и пялится на мои окна.

И я совру, если не признаюсь, что мое сердце не припустило в пляс. Но я упорно проигнорировала эту убийственную трель в груди.

Ненавижу я Самойлова. Пошел он к херам.

Все. Больше нет ему места в моей жизни. Сам просрал все. Бросил меня, как шлюху залетную. Перебесилась я, переплакала.

И боль тупую проигнорирую.

— Стоять! — прорычал Платон, когда я мимо него прошла.

Я не обернулась, только привет ему факовый двумя средними пальцами над головой сложила.

Это тебе от Лили, гад!

Шла я к подъезду спокойно и размеренно. Не дождется фрик, чтоб бежала я от него, как испуганная. Пусть в свои миллионные хоромы возвращается. Мне плевать и на статус его божественный и на счета денежные.

Хотел перевоспитать меня — пусть получает. Теперь я воспитанная и на плохих мальчиков не ведусь. Настолько плохих, что девочек влюбленных кидают.

Я сделала шаг к порогу и кроссовком не коснулась плитки. Крепкие руки подхватили меня поперек талии и закинули себе на плечо.

Трехэтажный мат вырвался из глубин моего интеллигентного сознания непроизвольно. Я начала с силой брыкаться и вырываться.

Платон, как гребанный молчаливый терминатор, вытрусил из сумки ключи и открыл все двери.

В мою квартиру! Подонок. Вломился со мной на плече. Закрыл дверь за нами на ключ.

И не спуская меня, прошагал в спальню. Только на кровати меня скинул.

— Да чтоб тебя голодные собаки растерзали! — прокричала я от злости. Где вообще мой баллончик?!

Я пошарила руками по кровати и увидела, что Самойлов откинул мою сумку в дальний угол.

— Лили, нам поговорить надо, — сказал Платон.

А я от злости с такой силой ему пощечину захерачила, что ногти оставили алые борозды.

А Самойлов, скотина дикая, ухмыляется. Я снова замахнулась, чтоб выбить из него дебильную царскую улыбку.

Но он сразу перехватил мои руки и завел их над моей головой.

— Бля, ладно, потом поговорим, — прошипел он возле самого уха.

Я начала брыкаться, пытаясь ударить его по яйцам.

Он, как гребанный акробат, все время уворачивался.

А потом, как факир, щелкнул замком ремня и змеей оплел его на моих запястьях. И пока я матюкала его отборными литературными выражениями, этот гад пристегнул мои руки к изголовью кровати.

Это, блядь, цирк какой то. Если он еще на тропеции умеет кувыркаться, то я его точно с гастролями отправлю покорять Европу.

— Сука, развяжи меня! Проваливай, скот! Я тебя ненавижу! Ты бросил меня! Бросил. Арлекин гребанный!

Я кричала, как бешенная. Быть распятой и безвольной — это вообще не мое.

А Салойлов, не слезая с меня, достал свой член! Уже каменный. Уперся им мне между ног.

Задрал юбку, стринги в сторону. Провел пальцами по складочкам. А они, предатели, мокрющие. Хозяина узнали раньше меня.

Платон наклонился к моему лицу. Вдавил своим телом меня в матрас. Я начала задыхаться от его запаха…любимого.

И нос защипало и глаза заслезились, и под член его все течет.

— Огненная стерва ты, Лили. Слышишь сейчас меня? — спросил он и повел головкой члена по клитору.

Я вывернулась и плюнула ему в лицо. Прям удовольствие получила, глядя, как слюна моя по его щеке вниз стекает. А в зеленых глазищах яд плещется.

Только потом подумала, что привязана под сильным мужиком, и сейчас он меня огреет по голове хорошенько. Ну или изнасилует жестко!

Платон вытер лицо простынью и вмиг накинулся на меня. Словил мои губы своими. Припечатал с такой силой, что у меня голова, как после оплеухи закружилась. Гад, не прощу его! Наверное…

Только он язык мне в рот просунул, как я до крови его прикусила. А он в ответ меня за нижнюю губу так укусил, что я аж захныкала.

Черт. От гребанный фрик!

Честно, я хотела бороться с собой до последнего, но что то пошло не так.

И видно давно. Еще когда я в институте на экзамене ему на ногу наступила, а он на меня в упор сверху вниз глянул. Утонула я в вязком расплавленном изумруде его зрачков. Влюбилась, как дура.

Так и сейчас, не поняла в какой момент на металлический кровавый поцелуй ответила. Просто начала в ответ неистово съедать любимого и желанного мужчину. Сильнее тереться промежностью о член. И внутри все так остро пульсировало, что тогда мне хотелось только одного, что б он вошел в меня, наконец то.

Все происходило в каком то безумном дурмане. Полном неадеквате. Самойлов незаметно для меня отстегнул мои руки от кровати. И вместо того, чтоб врезать ему или оттолкнуть, я сильцее вцепилась в его плечи. Притянула к себе. Закинула свои длинные ноги на его спину и подалась навстречу, пытаясь словить в себя его член.

— Простишь меня, принцесса? — между поцелуями спросил Самойлов, заставляя хныкать от зудящей пустоты.

— Никогда, гребанный фрик! Ты меня обманул! Не сказал, кто твой отец. Я из за тебя тачку продала за копейки и купила эту берлогу…а еще, козлина, я сама тебя ждала здесь. Каждый день, как дура, все двери открытыми держала. Все надеялась, что ты вернешься! Никогда тебя не прощу! — шипела я, как кобра. Только хвост мой гремучий дрожал, так просил, чтоб засадили хороший большой болт под него.

— Стерва любимая! Принцесса любимая! Давай "никогда" пусть заканчивается уже, а то я трахнуть хочу тебя, просто пиздец! Прощай. Я залижу все грехи, — в доказательство своих слов Платон провел влажным языком по моей шее. Поднял футболку вместе с лифчиком и лизнул сосок. Потом второй.

И все томил меня, не входил.

А я уже выгибалась в мост, задыхаясь от желания.

— Та, блядь. Ладно, прощаю. Только трахни уже, — я зажала крестики на пальцах. Пришлось соврать ради благого дела. Я его точно не простила еще. Но секса жуть, как хотелось.