Книга Алтарь Святовита - Алексей Борисов

– А он вовсе и не гонец. Это шпион епископа и далеко не лучший. Судя по его уверенной речи, Герман уже имеет серьезную силу, а вот для чего ему нужны мы? Давай прочитаем послание.

Суть письма была в принципе передана на словах. Ничего нового, кроме слов заискивания в начале и предостережения в конце ― супруги не узнали. Свернув в трубочку, размером с тетрадный лист пергамент, Гюнтер с Нюрой отправились в кабинет, посовещаться со мной.

– Вы ему нужны, чтобы отрезать путь к отступлению Ярославовичей, ― ответил я на вопрос Штауфена, склонившись над картой. ― Но сам епископ до этого не додумался бы. Кто-то, имеющий представление о стратегии, подсказал ему. Вот ты, Гюнтер, как бы повел себя на месте полководца?

– В идеале, необходимо нанести поражение армии противника в генеральном сражении.

– Правильно. Но заметь, этот кто-то перед сражением старается измотать противника маневрами и заставить двигаться Ярославовичей в сторону Пскова по тому самому маршруту, по которому наступала русская рать. То есть по разоренным областям.

– Я тут вот что подумала, ― Нюра подошла к карте, ― нам вдруг сообщают точную дату выступления, зная наше отношение к Дерпту. Это с чего такая щедрость?

– Вот тут Нюра правильно подметила. Скорее всего, это расчет на то, что мы известим Ярославовичей, ― ответил я.

– А вот этого мы как раз делать и не будем. Я напишу Герману, что войска готовы выступить, но для этого требуется обеспечение продовольствием и денежное вознаграждение. Пока будет вестись переписка, выйдут все намеченные сроки. И еще, пусть шпион услышит, что мы собираем ополчение для похода. Алексий, ты на прошлой неделе говорил, что Савелий к нам в гости едет, и по всем пессимистичным прогнозам он должен появиться завтра-послезавтра? Сколько с ним людей будет?

– Три десятка, да еще два, что у Трюггви разместились.

Я не стал говорить Штауфену, что война все равно придет на эти земли. А вдруг Ярославовичи все же займут Дерпт, и история пойдет немного другим путем?

На следующий день, промурыжив до обеда, посланнику епископа вручили письмо, но не отпустили, а сказали обождать возле караульного помещения, пока не выпишут пропуск. Вскоре ему дали подорожную с гербом княжества, мешок с провизией на дорогу и флягу с вином. Когда он садился в седло, то заметил, что оруженосец, сопровождавший его на аудиенцию к князю, о чем-то беседует с важным господином. Незнакомец в дорогом, открытом на правом боку с парчовыми вставками меховом плаще, с горностаевым воротником[61], идущим от шеи и до груди, застегнутом фибулой с самоцветом, и шапке, отороченной соболем, стоял, уперев руки в бока. На его груди, висящая на массивной цепи, сверкала золотом внушительного размера медаль, а на поясе, помимо ножа, была прицеплена связка ключей к разнообразным замкам. Проезжая мимо, посланник придержал лошадку и стал прислушиваться к разговору.

– Князь распорядился созывать ополчение, ― рассказывал оруженосец, ― скоро прибудут рыцари.

– Ах! Зачем ему безлошадное ополчение? Ему своих, что ли, мало? Ну, теперь хоть понятно, зачем вызывает.

– Захар Захарыч, кому ж как не вам, бургомистру, первым новость узнавать?

– А хоть кого воевать собрались?

– То не ведаю. Знаю только, что помощи у князя запросили.

Лошадь посланника уже выехала за ворота замка, как в подтверждение услышанного разговора на окраине Самолвы раздался рев рога. К площади, на которой уже стал собираться народ, приближался отряд всадников с обозом, растянувшийся на две сотни шагов. Впереди ехал Трюггви, показывая рукой в разные стороны, что-то громко объясняя двум собеседникам на огромных лошадях, укрытых белыми попонами. За ними следовали знаменосцы, крепко сжимающие древки с разноцветными вымпелами, а за ними колонна «тевтонских» рыцарей. На треугольных щитах, притороченных к бокам лошадей, на плащах всадников и на выглядывающих из-под них сюрко были нарисованы кресты.

– Десять рыцарей? Как же, да тут с полсотни будет, ― прошептал шпион, ударяя пятками в бока лошади, как вдруг обратил внимание на странные сани с полотняной крышей и намалеванным на них красным крестом. ― Понятно, почему Штауфен плюет на слова епископа, он и с тамплиерами снюхался. Ну, ничего, господь поможет отделить зерна от плевел.

Савелий и Свиртил уже во дворе замка слезли с лошадей, испили с дороги подогретого вина и принялись обниматься со мной, сетуя на вынужденный маскарад с переодеванием.

– Мы эти фартуки уже на Псковском озере надели, возле островка. ― Савелий указал пальцем на свое сюрко с черным крестом на груди. ― Только переоблачились, как прямо на нас, из-за мыса, трое санок наяривают. Едут и едут, нам-то что? А как только возничие кресты увидали, то сразу к берегу и тикать в лес. Добро побросали. Народ какой-то пуганый.

– Здесь война, Савелий. Ярославовичи на той стороне Ливонию грабят. Вам, наверно, счастливчики попались по дороге, что добычу домой везли.

– Добычу? Да там такое барахло, что у нас и не возьмет никто. Вот, помню, в январе мы обоз степняков перехватили. Так там добыча. Я, кстати, пару кубков золотых сюда привез. Гюнтеру в подарок.

– А что за степняки?

– Ты ж знаешь меня, Лексей. Я их в полон не беру, спрос не учинял. Неча им по земле русской ходить.

Закончив с формальностями и осмотрев по предложению Гюнтера красоты природы с высоты башни донжона, мы отправились обедать. Предстояло объяснить Савелию сложившуюся вокруг Самолвы обстановку и возможные варианты по использованию его отряда. Ситуация была следующей. Епископ Дерпта, заручившись поддержкой датского наместника в Колывани, собрал у своей столицы местное ополчение и наемников, готовых отправиться на помощь королю Беле, общей численностью около тысячи человек. Это были те самые войска, которые вербовали за венецианское золото, так некстати прошляпленное нами. Со стороны Риги на помощь епископу двигался отряд орденских рыцарей в количестве около семи с половиной сотен под предводительством Андреаса фон Вельвена. Ярославовичи в свою очередь, застряли на подходе к Дерпту и практически упустили возможность его занять, дав очухаться Герману. Блицкриг не удался. Русское войско оказалось пресыщено взятой добычей, а мысли о том, как бы половчее донести награбленное до дома, только ослабляли боевой дух. Мое предложение сводилось к тому, чтобы убедить Ярославовичей разбить неприятелей порознь, до момента их объединения, после чего захватить столицу епископства и принудить Орден к миру. На переговорах Гюнтер мог выступить посредником, и при должной сноровке имел возможность оттяпать себе Юрьев, который в итоге мог стать столицей его княжества. Уплатив некоторые отступные Ярославу, на подобное расширение земель можно было рассчитывать.