Книга Тройной переплет - Юлия Фирсанова

– Подвал? – нахмурился Фин и хлопнул себя по лбу, когда спутница чуть отодвинулась и многозначительно побарабанила пальчиками по крышке на петлях, устроенной прямо в полу из досок, некогда крашенных зеленой краской, существующей ныне лишь в форме пятен абстрактной конфигурации и полос.

– Ага, оттуда пахнет приятно, – «веско» обосновала свое рациональное предложение Элька, отползая с люка, чтобы другу было получше видно.

– Ну, давай, больше-то искать негде, наверху вообще хоть метлой мети – пыль да пустота, – признал вор и слазил в сумку за еще одним приспособлением, больше всего похожим на двойной плоский крючок. Фин сноровисто поддел им люк и откинул крышку.

– Вот что значит профессионал! – похвалила девушка, и друг ответил ей проблеском гордой улыбки.

Изнутри пахнуло пронзительной свежестью, мхом и чем-то еще неуловимо-свежим, так пах когда-то давно купленный Элькой освежитель воздуха под названием «После дождя». Ничего схожего с последождевым запахом в нем не присутствовало, но приятный аромат здорово выручал, когда кошка соседей сверху в очередной раз справляла свои дела в лоджии, и стойкое амбре атаковало квартирку Белозеровой.

И еще… Еще там внизу, кроме запаха, был свет, не обычный солнечный свет улицы, просачивающийся сквозь какое-то подвальное окно, не чудом сохранившаяся лампочка, а какое-то жемчужно-розоватое уютное сияние. Рычаний, стонов, завываний, воплей или тяжелого дыхания слышно не было, не раздавалось даже шорохов.

Глава 20

Подвальный монстр

Вниз вела железная лесенка, как те, что висят на домах и называются эвакуационными при пожаре. Как с них прыгать, с высоты третьего этажа, или вылезать немощной старушке, навсегда осталось для Эльки неразгаданной загадкой.

Рэнд, цепляясь по-обезьяньи хватко, слез первым, Элька тоже спустилась быстро и машинально потерла ладонью о ладонь. Впрочем, руки были чистыми, ожидаемой ржавчины на лесенке не оказалось.

Ноги утопали в ковре мягкой растительности, действительно очень напоминающей мох, только мох, крашенный в розово-серый цвет и ароматный, будто проросший в этот подвал прямиком из мечты наивной девицы. И масштабы этого слабо светящегося пространства никак не соответствовали скромному подвалу заброшенного дома. Скорей уж гигантомания больше соответствовала станции метро, которую засадили экзотичной растительностью, превратив в моховую оранжерею.

– Хм, светящийся мох в подвале – вот и весь монстр, – похлопал себя по шее Фин, озираясь по сторонам, тщательнее всего он вглядывался в даль, пытаясь прикинуть размеры помещения и определить, не прячется ли какой-нибудь призрачный или реальный ужас в полутенях. Тишина, элегический нежный свет и тонкий аромат никак не соответствовали представлениям о типовом логове монстра, угнездившемся в голове вора. Тут его осенило: – Слушай, а может, все дело в этом растении? Вдруг у него запах какой-то особый? Есть ведь такие травки, понюхаешь – и неизвестно что чудиться начинает. От этой вот ужасы являются и ненадолго форму обретают. И бродяги в другой город могли податься, таких перетасуй-колоду ничего не держит, а детишки… Жаль их, конечно. Но мало ли почему могли погибнуть.

– Насчет детишек не знаю, – спокойно, почему-то подчеркнуто спокойно согласилась Элька, – а вот бомжи… Фин, глянь-ка под ноги справа.

Вор опустил взгляд и тихо выругался сквозь зубы. Прямо под лестницей и чуть правее того места, где встали люди, на полу виднелось что-то. Только приглядевшись – с того места, где стояла Элька, в свете шарика Фина, подкрепляющего романтичные жемчужно-розовые переливы, это получалось лучше, – можно было рассмотреть нечто вроде смятых комбинезонов с капюшонами. Немалая извращенная или воспитанная на просмотре фильмов ужасов фантазия требовалась, чтобы понять: это – не одежда, а то, что прежде было людьми. Каким образом от них остался лишь тонкий слой внешней оболочки, куда делись все внутренние составляющие и одежда, оставалось лишь догадываться. Но вообще-то догадываться не хотелось даже Эльке, потому что невинными и радостными такие версии не могли быть по определению. Из людей такие штуки по доброте душевной не делают.

– Все-таки настоящее чудовище? Уходим? – шепнул Рэнд. Он враз посерьезнел и подобрался, оставив внешнюю беспечную повадку. Одно дело призраки кравсов, исчезающие от света лампадки, и совсем другое – натуральные свидетельства неких жестоких деяний.

Элька развела руками, показывая, что не знает ответа на первый вопрос, и категорично помотала головой в знак отрицания на второй. Положив два пальца на камень перстня – символа посланцев Совета богов и страховку на случай внезапного нападения, – она затем кивнула в глубину подвала, предлагая тем самым продолжить исследования, а случись что, немедленно переместиться прочь из опасного места. Потом хаотическая колдунья показала на лампадку Джея и имитировала касание. Расшифровавший пантомиму вор согласился с подругой и потер шарик. Тот очень неохотно, медленно и едва заметно начал светиться, это было не то явственное голубоватое марево, как в Лесном Храме Цветилища, а тусклый-тусклый свет. Рэнд первым решительно шагнул вперед на растительный ковер, устлавший пол. Непоседливой и любопытной натуре обоих авантюристов претил разумный выход: уходить, так толком ничего и не выяснив.

Двое осторожно двинулись вдоль стены, так же густо заросшей симпатичным мхом, как пол, в глубь подвала. Мох не чавкал, будто на болоте, а мягко пружинил под ногами хорошим матрасом. Не считая пары помятых половичков из бомжей, обстановка была умиротворяющей и располагающей к расслаблению нервной системы всем, от вида и тактильных ощущений до запаха. Даже лампадка Джея не находила никаких ловушек или тайников. «Оранжерея» решительно отказывалась поддерживать заданный у входа чудовищный имидж. Может, просто чудовище попалось неправильное, с эстетически развитым вкусом и склонностью к флористике в свободное от чудовищных деяний время? Элька как раз хотела поделиться свежей мыслью с другом, когда они увидели ЕГО.

На большой серо-розовой подушке из мха, чуть в стороне от стены, что-то хрустнуло или треснуло с удивительно музыкальным, как удар молоточка по клавише ксилофона, звоном. Розовый бугорок распался, являя содержимое: какую-то искрящуюся собственным жемчужным светом серую полусферу. У Эльки мелькнула нелепая мысль, что нечто подобное мог бы сотворить Фаберже, случись у него приступ гигантомании в духе Церетели. Сияние вокруг диковинного предмета все усиливалось, потом к нему присоединилась дивной красоты мелодия, уже не похожая на ксилофонную, скорей уж это были флейты, фортепьяно и лира, слившиеся в трио. Голубой свет лампадки явно показывал, что все, что видят друзья, реально. Только, если смотреть через призму голубого свечения, вокруг полусферы видно было стремительное кружение радужных, пульсирующих в ритме музыки вихрей.

Завороженная чудесным зрелищем, Элька шагнула чуть ближе, вытягивая шею, синхронно с ней более широкий шаг сделал Фин, а потом и еще один. И тут огромный пласт мха, выгнутый пологим холмом, слева от чудесного бугорка встал на дыбы и метнулся наперерез вору. Над человеком зависла чудовищная многоножка того же самого серо-розового отлива с пушистой спиной, так похожей на окружающую растительность, что обследующие подвал друзья до самого последнего мига не могли отличить фауну от флоры. На беду голубой свет лампадки на участок подвала с лежкой монстра не падал.