Книга Минута до полуночи - Дэвид Бальдаччи

– Я брал отпуск на несколько дней, чтобы кое-что доделать и отдохнуть. Я только что закончил финансовый аудит для большого государственного предприятия. Работал четыре месяца подряд, семь дней в неделю. Я полностью опустошен.

– Хорошо, продолжайте.

– Я заварил чашку чая, это заняло около двух минут. Потом сел с книгой. Биография Черчилля. – Мартин взял ее с кофейного столика. – Завораживающее чтение, но она такая огромная, как вы сами видите.

Пайн посмотрела на толстую книгу.

– Верно. А что было потом?

– Я сидел, пил чай и читал.

– И никаких звуков не доносилось из коридора? Двери не открывались и не закрывались? Шум шагов? Голоса?

– Большинство людей в нашем доме не возвращаются домой так рано. В шесть или семь, как правило.

– Но только не Клеммонс?

– Верно, только не она. Господи, как ужасно думать, что кто-то ее убил. Прямо в нашем доме. – Его лицо заметно побледнело, и у Пайн возникло ощущение, что его сейчас стошнит.

– Сделайте несколько глубоких вдохов и выдохов и постарайтесь расслабиться, – успокаивающим тоном посоветовала она. – Постарайтесь сосредоточиться и собраться с мыслями. Вы бухгалтер, значит, для вас важны детали. Именно детали нам интересны.

Мартин принялся глубоко дышать, откинулся на спинку дивана, постучал пальцами по ручке. Постепенно постукивание становилось медленнее и ритмичнее.

– Вы знаете, я и в самом деле слышал кого-то в коридоре. Примерно через тридцать минут. Незадолго до пяти часов, – задумчиво проговорил он.

– И какие именно звуки вы слышали?

– Кто-то уходил, но до этого… дверь открылась, потом закрылась. Очень тихо, но я услышал.

– Вы встали, чтобы посмотреть?

– Нет, те звуки не заставили меня встать. Ну вы же понимаете, нет ничего зловещего в том, что открываются и закрываются двери, люди входят и выходят из квартир. Но мой чай остыл, и я собирался его подогреть, а потом решил выглянуть и выяснить, кто там. – Мартин выглядел смущенным. – Я подумал, что это могла быть Бет. Спонтанное решение. Я… она мне нравилась. Я любил с ней разговаривать.

– Конечно, – сказала Блюм, – она была прелестной молодой женщиной.

– И вы кого-нибудь видели? – спросила Пайн.

– Ну сначала я посмотрел в сторону лифтов. Естественно, ведь именно туда люди обычно направляются, не так ли?

– Верно. Но?

– Я никого не увидел. Тогда я посмотрел в другую сторону.

– И? – немного нетерпеливо спросила Пайн, когда у нее сложилось впечатление, что Мартин не собирается продолжать.

– Ну я не могу поклясться, но мне кажется, я заметил задник туфли, поворачивающей за угол, – неуверенно проговорил Мартин. – Очевидно, она была у кого-то на ноге.

– В каком направлении? – спросила Блюм.

– В сторону грузовых лифтов, например.

– Это была мужская обувь? – спросила Пайн.

– Да. Никаких высоких каблуков или вроде того.

– А вам удалось заметить что-нибудь еще? – с надеждой спросила Пайн.

– Нет, пожалуй, больше ничего. Подождите, возможно, он был одет в серые штаны.

– Серые штаны. Как брюки от костюма?

– Нет, не такие, – покачал головой Мартин. – Я неудачно выразился. Не брюки, я так не думаю. Может быть, комбинезон. И обувь была больше похожа на рабочий ботинок.

Пайн посмотрела на Блюм.

– Рабочий, направляющийся к грузовому лифту? – спросила Пайн.

– Может быть, – ответила Блюм.

Они задали Мартину еще несколько вопросов, но больше им не удалось узнать ничего полезного.

Через минуту Пайн и Блюм уже направлялись к двум грузовым лифтам.

Они добрались до них, сделав два поворота, сначала направо, потом налево. Лифты находились в конце коридора.

Пайн нажала на кнопку вызова, и они спустились вниз. Двери открылись, они вышли на подземную парковку здания, рядом с выходом.

– Выглядит вполне разумно, – заметила Пайн. – Если ты въезжаешь или выезжаешь, то ставишь свой грузовик здесь и используешь лифт, чтобы поднять или спустить вещи. – Она огляделась. – Нигде нет камер. И отсутствуют ворота, так что любой может сюда попасть.

Пайн посмотрела на дверь, через которую они вышли.

– Однако требуется карточка-ключ, чтобы открыть дверь, – заметила она, показывая на сканер для ключ-карты.

– Полагаю, рабочий должен ее иметь, – предположила Блюм.

– Нам нужно попросить местных полицейских, чтобы они все проверили, пообщались с Мартином, быть может, кто-то еще видел кого-то в коридоре примерно в то же время.

– Но Мартин говорит, что дверь открылась и закрылась только один раз. В противном случае, он бы услышал, как открывается и закрывается еще одна дверь.

– Нет, если убийца уже находился в квартире и ждал, когда Клеммонс вернется домой. Она наполнила ванну, очевидно, собиралась туда лечь, разделась и была в одном халате. Вероятно, он напал на нее до того, как она забралась в ванну.

– Значит, он некоторое время находился в квартире? Но как он туда проник?

– На замке нет следов взлома. И, если она его не впустила, поскольку ее не было дома, значит, у него имелся ключ. Вот только я не могу понять, как он его раздобыл. – Пайн посмотрела на сканер ключ-карт. – Возможно, там же, где и ключ-карту.

– Ты думаешь о том же, о чем я?

– Если ты думаешь, что убийца воспользовался ключом и ключ-картой Ханны Ребане, тогда да, мы на одной волне.

– А мотив состоял в том, чтобы заставить ее замолчать, потому что она могла сообщить нам нечто важное?

– Но тут возникает одна проблема. Мы уже с ней поговорили. А убийце следовало нанести удар до этого.

Блюм покачала головой.

– После того как убили Лейна Гиллеспи? Возможно, это все изменило.

– Иными словами, она могла что-то знать о нем и его связи с Ханной Ребане?

– Да. Убийца понимал, что мы вернемся, чтобы поговорить с ней о втором убийстве.

– Да, такой вариант возможен. Однако в данном деле все кажется возможным.

– Ты считаешь, что третье убийство увеличивает вероятность того, что между Гиллеспи и Ребане существовала связь?

– Ну, это определенно не становится менее вероятным.

– Теперь, когда Клеммонс мертва, как мы сможем проверить?

– Не только она снималась в порнофильмах. Всегда найдутся люди, которым можно задать вопросы.

– Ну, тогда будем надеяться, что мы до них доберемся раньше убийцы.

Глава 40

Все мое прошлое оказалось ложью. Нет, это тоже ложь. Большая часть моего прошлого оказалась ложью.