Книга Голландская могила - Моника Кристенсен

На небе висела похожая на тонкий серп луна. Но даже её тусклого света хватало для того, чтобы на снегу отпечатались тени. Перед отъездом Кнут не проверил температуру, но сейчас чувствовал холод. Он осмотрелся, однако ни одного снегохода больше не увидел. Ни жёлтого света фар, ни тёмных силуэтов на белом снегу. Под покровом полярной ночи он был совершенно один.

Вероятно, ему должно было быть не по себе. Ведь он впервые сел за руль снегохода всего несколько месяцев назад. Тем не менее, его переполняло радостное ожидание. Словно он только сейчас осознал, чего он лишал себя всё это время, мучаясь от недостатка общения в Лонгиере. Оказалось, страдал он вовсе не от отсутствия городской жизни. Именно здесь, на просторах Арктики, он нашёл то, что искал. Чувства, которые испытываешь, двигаясь к чему-то неизведанному, сложности, которые преодолеваешь в одиночку и о которых никто больше не догадывается. Это ощущение было сродни любви.

Поднимаясь к леднику Сефстрёмбреен, Кнут заметил между трещинами след от снегохода. Он завёл двигатель и сосредоточился. Ему требовалось добраться до вершины – туда, где ледник постепенно становился более пологим, превращаясь в дорогу, ведущую к перевалу.

Хьелль Лоде сидел на стуле в диспетчерской башне аэропорта и прихлёбывал кофе. Чашку без ручки он нашёл на полке над кофеваркой. Сегодня дежурил старина Магнор, чему Лоде был несказанно рад.

Год за годом Магнор исправно приезжал работать по контракту на Шпицберген. Но по его собственным словам, этот контракт был последним. Магнор считал себя чересчур старым для утомительных дежурств в береговой радиослужбе. На это Хьелль Лоде обычно отмалчивался, хотя о своей службе в управлении губернатора говорил то же самое. Однако оба они в глубине души опасались, что останутся здесь, пока не найдутся желающие их нанять.

Верхний этаж башни аэропорта выглядел как капитанский мостик: приборная панель вдоль стен и большие панорамные окна по всему периметру. Сегодня вечером Магнор мог передохнуть: самолёт на материк вылетел несколько часов назад и, поскольку больше полётов не предвиделось, закадычные приятели могли спокойно поболтать за чашкой кофе.

– Ничего нового, говоришь… – Хьелль Лоде всматривался во взлётные огни аэродрома.

– Нет. Ничего важного. Помнишь того дурачка из третьего барака? Снова жену побил. Но это уже ни для кого не новость. Почему полицейские не вмешаются?

Магнор тоже смотрел в окно. Лампочки на приборной панели вдоль стены напоминали маленькие глазки – зелёные и оранжевые. В приёмнике, настроенном на частоту экстренной связи, что-то шипело. Можно было бы включить и верхний свет, но Магнору нравился полумрак и уютный свет настольных ламп.

– Но заявления-то нет, – Хьелль Лоде запустил руку в коробку и попытался наощупь выбрать печенье повкуснее, – мы ведь не можем просто так заявиться, постучать в дверь и спросить, бьёт ли он свою жену. Кто-то должен сначала написать заявление.

Они немного посидели в тишине, думая каждый о своём.

– Как там на Хопене дела? Не знаешь? – спросил наконец Лоде.

Прошлой зимой он побывал там на заброшенной научной станции и получил право собственности на ветхие деревянные дома со скромным убранством, находящиеся на этом крошечном островке в Баренцевом море.

– Ничего нового. Примерно час назад прислали метеосводку. Сегодня что-то рано. Собачий холод. Ну и ветер же там.

– А на Медвежьем острове?

– Нет. Ничего нового. Вчера к ним заходил испанский траулер. Значит, совсем скоро к нам придёт. И уж будь уверен, что тут же и береговая охрана нарисуется.

Беседа развивалась по знакомому сценарию. Об этом они уже говорили сотни раз. Но Хьеллю Лоде очень нравилась эта мирная обстановка в диспетчерской башне. Несмотря на то что в Лонгиере его любили и у него было много друзей, он временами чувствовал себя одиноко, поскольку семьи у него не было. Много лет назад он оставил попытки найти ту единственную, которую мог бы назвать женой. Он легко знакомился с женщинами, и они часто заходили к нему домой. Но когда дело доходило до самого главного, он терялся и не знал, что сказать. В голову ему лезли самые разные мысли – например, о том, что носки на нём дырявые и что постельное бельё надо бы поменять, но только не об отношениях. Частенько женщины уходили одновременно разочарованными и растроганными.

Да, ему нравились эти спокойные вечера в диспетчерской башне, когда всё шло своим чередом. Здесь он мог узнать все последние новости Шпицбергена и вдоволь поболтать, а потом уехать домой, чтобы успеть к выпуску вечерних новостей и лечь спать. Лучшим собеседником он считал Магнора: тот тоже был холостяком и так боялся женщин, что на трезвую голову даже и думать о них не осмеливался.

Приёмник, настроенный на частоты авиационного диапазона, зашипел. Магнор подошёл к нему и по-английски поприветствовал пилота авиакомпании «SAS», выполняющего рейс на Аляску через Северный полюс. Вечер, как ему и полагается, плавно переходил в ночь.

На следующее утро Хьелль Лоде ехал на работу, когда по мобильнику ему позвонил Магнор.

– Просто чтобы ты знал, – сказал он, – похоже, в Ню-Олесунне что-то стряслось. Несколько минут назад стюард Пол Юхансен позвонил губернатору и попросил подготовить к вылету вертолёт. Скорее всего, что-то случилось с этим вашим новеньким – Кнут Фьель его, кажется, зовут, да? Ладно, я побегу – совсем зашиваюсь. Пока!

Дорога на Сефстрёмбреен оказалась сложнее, чем Кнут предполагал. Прежнюю колею от снегохода замело снегом, и она почти исчезла. Желая как можно быстрее добраться до Конгсбреена, Кнут совершил несколько ошибок. Время от времени из-за трещин во льду он был вынужден пускаться в объезд. Иногда гусеницы снегохода буксовали в снегу так, что ему приходилось останавливаться. Он вспотел так сильно, что даже во рту ощущал привкус пота. Но Кнут понимал, что в тридцатиградусный мороз рисковать не стоит, поэтому, даже откапывая снегоход, комбинезон снимать не стал.

Когда он добрался до вершины ледника, в лицо ему ударил пронизывающий ветер. Других следов от снегоходов здесь не было. Он притормозил. Натянул капюшон и стянул у лица завязки, так что неприкрытыми остались лишь очки и нос. Потом Кнут проверил, не пора ли дозаправиться, и к собственному удивлению понял, что уже одиннадцать вечера. С того момента, как он выехал из гаража, прошло целых четыре часа!

– За три с половиной часа от Лонгиера до Ню-Олесунна? Сказки всё это! – он улыбнулся, вспомнив крутые рассказы Хуго Халворсена. Видать, паренёк любит прихвастнуть.

На вершине ледника он остановился, чтобы свериться с картой, и обнаружил, что до перевала оставалось совсем немного. Возьми он чуть левее – и доедет до ретрансляционной станции, которая усиливает сигнал и пересылает его в Ню-Олесунн и Лонгиер. Конечно, это большой крюк, но зато он немного согреется и перекусит в тепле.

С юго-западной стороны ретрансляционную станцию почти полностью занесло снегом, с севера вырос огромный сугроб. Между сугробом и стеной имелся закуток, где можно было спокойно посидеть и отдохнуть от ветра. Кнут взглянул наверх. Звёзды едва мерцали за стремительно проносящимися по небу облаками. «Жди плохой погоды, это уж точно!»