Книга Игрушка для мажора - Карина Рейн

Желваки на лице Калугина ходуном ходили — я уже даже за его зубы стал переживать; он молчал минут десять, не меньше, и я даже мог со сто процентной уверенностью сказать, что происходит в его голове: пытается придумать, как съехать с темы и при этом получить то, ради чего всё это началось. Что с него взять — карьерист до мозга костей, я видел таких: прут как танки прямо по головам — что угодно, хоть душу продадут, лишь бы получить то, что так перед глазами мельтешит.

— А пока вы думаете, я скажу ещё одну вещь — раз уж у нас дружеская беседа. — Не могу не задеть его — это что-то на уровне инстинктов уже. — Мы с вами оба понимаем, что дело здесь не в Варе — далеко не в ней; сомневаюсь, что вы стали бы рвать жопу за обычную девчонку с периметра: таких в городе пруд-пруди. Но я почти уверен, что Вадим думает обратное — скорее всего, он вообще кроме неё ничего не видит, и меня это бесит — что вы хотите ему помочь добиться желаемого. Но нет, вас интересует нечто гораздо более ценное — опять же, по вашему мнению, но да хрен с ними, с деталями. И я, и отец уже давно раскусили ваш «блестящий» план по завоеванию кресла заместителя мэра, и я вот думаю: что будет, если вашему сыну немного помочь? Скинуть розовые очки с глаз, так сказать? Конечно, это не общественный подрыв авторитета, но отношения внутри семьи явно будут испорчены — и это не считая того, что файл я всё же опубликую, если вы не включите мозги.

Ещё пара секунд — и Калугин сдаётся.

— Чёрт с тобой, малолетний вымогатель. Удаляй файл из системы и проваливай — я сделаю всё, как ты сказал.

— По-моему, нас хотят нае… кхм… обмануть, — притворно задумчиво хмурится Клим.

Согласен — его обман шит белыми нитками.

— Пожалуй, документ я оставлю себе, — качаю головой. — Ну, так, чисто на память. Я в последнее время стал очень сентиментальным, знаете ли. Да и вдруг вам в голову взбредёт… хм… вспомнить, как это было — я вам сразу же напомню.

От неприкрытой угрозы в моём голосе лицо Калугина снова презрительно потемнело, но, тем не менее, он не набитый дурак, поэтому кивает. Краем глаза вижу, как Терский копирует на флешку архив — на всякий пожарный — а Клим, проходя к двери мимо Владимира Викторовича, недвусмысленно потирает кулаки.

«Не забывайте, господин Калугин».

— Кстати, было бы замечательно, если б вы сказали моему отцу, что больше не претендуете на его кресло — то есть, на Варю, — усмехаюсь, приводя его в бешенство.

Буквально через пять минут мы дружно топаем на выход; салютую мужику напоследок и задорно подмигиваю — такой я засранец, ага — на что тот разве что не швыряет в стену телефон: я же вижу, что ему хочется. Выходим из «Утопии» на улицу, и я вскидываю брови, потому что светит солнце. Нет, оно-то частый гость в наших широтах, просто в кабинете Калугина сгустились тучи, и было странно осознавать, что за окном погода другая.

— Эх, а я так надеялся, что дойдёт до драки… — драматично вздыхает Марк.

— С удовольствием бы посмотрел, как он тебе наваляет, — ржёт Терский, уворачиваясь от очередного подзатыльника.

Разбегаемся в разные стороны: Ян едет домой, Марк туда же, а я прикатываю на парковку универа. Пишу Варе сообщение о том, где я, и буквально через двадцать минут — сразу после второй пары — девушка материализуется на соседнем сиденье.

— Ну! — нервно стискивает край куртки. — Поляков, не тяни!

— И что ты хочешь, чтобы я сказал? — лениво растягиваю слова, делая вид, что мне на самом деле всё равно.

За последнее время я научился делать это мастерски.

— Да хоть что-нибудь! Или я ухожу.

Оп-па, угрозы посыпались.

В салоне раздаётся звук блокировки дверей.

— Упс, — вскидываю брови. — Кажется, твой план только что накрылся медным тазом.

Варя хватает меня за отвороты пиджака — очень крепко, кстати — и притягивает к себе моё лицо. В таком положении притворяться безразличным чертовски трудно, потому что её мягкие губы притягивают словно магнит.

— Я полдня просидела как на иголках! — рычит, обвиняя. — Говори, или я тебя убью!

— Серьёзно, рука поднимется? — притворно ужасаюсь, но сам всё никак не могу оторвать взгляда от её губ.

— Поднимется, Поляков, ещё как! Честное слово — убью и не пожалею!

Надоело слушать. Я и так всё утро и все выходные был на взводе: грёбаные Калугины со своими ультиматумами, Вари рядом нет, да ещё отец давит со своим «отступись»… Талия девушки идеально вписывается в мой обхват — как всегда, в общем; она успевает только изумлённо выдохнуть для того, чтобы тут же задохнуться от поцелуя, которым я пытался наверстать упущенное за последнюю неделю. Естественно, теперь одного поцелуя мне было мало, но это может подождать и до вечера.

— Ну ладно, может, и не убью. — Варя пытается отдышаться. — Но покалечу точно.

— Да можешь расслабиться, детка, — ухмыляюсь, снова отбирая её кислород. — Отныне ты только моя, и никто другой на тебя не претендует.

Она резко отстраняется и недоверчиво рассматривает моё лицо.

— Ты ведь говоришь это не для того, чтобы меня успокоить?

— Не-а, — пытаюсь перетянуть её к себе на колени, но чёртова машина практически не даёт возможностей для манёвров. — Досиживай свои две пары, и я заберу тебя домой.

Варя взвизгивает, кинувшись мне на шею, и я снова угараю, но теперь по-доброму: она всё же моя жизнь, так что к ней у меня другое отношение. Через десять минут девушка возвращается в универ, а я еду домой, впервые за несколько дней позволяя себе расслабленно выдохнуть и потерять бдительность. Всё-таки нервное напряжение — то ещё гадство: прошла неделя, а я уже смахиваю на труп. Матери дома нет — и слава Богу — и я иду прямиком к себе; такой привычный бардак в комнате сегодня вызывал конкретное отвращение, и я вспоминаю, как уговаривал Варю переехать в мою комнату.

В таком свинарнике она жить точно не согласится.

Усмехаюсь, скидываю пиджак и — не верю, что я это делаю… — принимаюсь сгребать все вещи в одну кучу. Через полчаса приходит осознание, что одному мне в этом «Форт Боярде» можно только сдохнуть, так что я зову на помощь тётю Валю. Она даже не пытается скрыть своего восторга и какого-то маниакального усердия, сгребая мои старые ненужные шмотки в мусорные пакеты. Два часа мы угрохали на то, чтобы привести в порядок тридцать квадратных метров — и это не считая ванной, но туда я бы её не пустил: мало ли, чего она там найти может… Пока она отправляла мешки на помойку, я пытался в режиме форсажа навести порядок в ванной; аплодирую себе за то, что не пустил сюда тётю Валю — и не дай Бог Варю — потому что использованная резина попадалась в самых неожиданных местах.

Чёрт знает, как я мог её там оставить — дебил, не иначе.

В общем, к тому времени, как Варя позвонила и сказала, что будет ждать меня в парке напротив, у меня уже была жопа в мыле — зато чисто в комнате. Я знаю, что сейчас нас ждёт серьёзный разговор, но я не могу больше спать отдельно от неё или постоянно прыгать по комнатам.