Книга Слепой. Человек в черном - Андрей Воронин

— А расскажи для меня, темной, что это за эмо такие… — попросила Лиза.

Вад взял гитару и, наигрывая, сообщил:

— Я, в общем, еще только собираюсь к ним прибиться. Эмо — от слова «эмоциональный». Это в больших городах, в Питере там, в Москве целая культура. И это очень эмоциональная, яркая культура. Не только музыка, но и рисунки, сам стиль поведения. Эмо носят розовое с черным, челку и значки, много разных значков. На концертах любимых групп, например, девчонки-эмо обязательно в истериках бьются. А парни могут подраться.

— Так давай забацай что-нибудь эмо. Из «Оригами»!

— Или свою! — вдруг включился Черный. — Давай, Вад, свою давай лабай! Город идет на меня…

— Ты, что, Вадик, песни сам сочиняешь? — удивилась Лиза.

В ее словах послышался такой восторг, что Вадик решился и запел:

Город идет на меня, Город меня хочет съесть. Гложет он душу два дня, Зубы у города есть.

И припев:

Улица пустынная, Фонари разбиты. Ночь такая длинная, Окна все открыты.

Вадик сделал проигрыш и продолжил:

Шпилем задел за висок, Руку мостом оторвал, Вместо воды пью песок, Вместо могилы — подвал.

Лиза покачала головой:

— Да, это серьезная заявка.

— А давайте я нашу готскую спою! — вдруг отозвалась Каролина.

— Ну, давай, пой готскую! — сказал Вадик и подал Каролине гитару.

Она взяла несколько аккордов и запела с подвыванием:

Черные стены и черный сундук. Все паутиной затянет паук. Глаз оторвался и вырван язык. Мучиться кролик на дыбе привык…

— Ой, нет, — покачала головой Полина. — Этого не надо. Да еще на ночь… Приснится невесть что. Давай, Мик, споем лучше что-нибудь человеческое.

Мик забрал у обиженной Каролины гитару, и ребята хором запели:

На острове Таити Жил негр Пити-Мити, Жил негр Пити-Мити, Был черный, как сапог. Вставал он утром рано,

Съедал он три банана И, съевши три банана, Ложился на песок. Была у Пити-Мити Супружница Раити,

Супружница Раити И попугай Кеке. Однажды на Таити Приехала из Сити, Приехала из Сити Красотка Шабартье.

В красоточку из Сити Влюбился Пити-Мити, Влюбился Пити-Мити И попугай Кеке.

Супружница Раити Решила отомстити, Решила отомстити И мужу, и Кеке.

В одной аптеке рядом, Где все с доставкой на дом, Она купила яду И спрятала в чулке. И вот уж утром рано Лежат, как три банана, Лежат, как три банана, Три трупа на песке:

Сам негр Пити-Мити, Красоточка из Сити, Красоточка из Сити И попугай Кеке.

Ребята опять весело зашумели.

Но тут послышался голос Чингиза:

— А вот и я.

— Привезли? — радостно загалдели подростки.

— Конэчно! — сказал Чингиз. — Глеб, Лиза, помогайте!

Пока ставили мангал, готовили угли, нанизывали мясо, подростки стояли вокруг, готовые выполнить любое поручение.

— Не стойте вы над душой! — сказал Чингиз и попросил: — Лучше спойте что-нибудь!

Кузя забрал гитару у Мика и, не садясь, заиграл то, что все сразу подхватили:

У бегемота нету талии, У бегемота нету талии, У бегемота нету талии, Он не умеет обнимать.

Его по морде били чайником, Его по морде били чайником, Его по морде били чайником И научили обнимать.

А у жирафа шея длинная, А у жирафа шея длинная, А у жирафа шея длинная, Он не умеет танцевать.

Его по морде били чайником, Его по морде били чайником, Его по морде били чайником И научили танцевать.

У крокодила морда плоская, У крокодила морда плоская, У крокодила морда плоская, Он не умеет целовать.

Его по морде били чайником, Его по морде били чайником, Его по морде били чайником И научили целовать…

— Смените пластинку, а! — попросил Чингиз.

Но подростки только засмеялись и, пошептавшись, запели:

Смело, товарищи, в ногу…

— Нет, это тоже не надо! — остановил их Чингиз.

Когда шашлык занял почетное место на мангале, Чингиз попросил Глеба:

— Посмотри за мясом!

— А я пойду принесу тарелки, вилки и хлеб, — сказал Лиза.

— А мы поговорим, — сказал Чингиз.

— О чем? — спросил Мик.

— О жизни и любви… — высокопарно ответил Чингиз.

— Я же говорил, что о похоти базарить будем! — заявил Мик.

— Нет, сегодня каждый из вас по очереди расскажет о каком-нибудь своем поступке, когда вы смогли преодолеть себя, заставить себя не грешить… — сказал Чингиз.

— А давайте начнем с вас! — предложил Черный.

— Можно и с меня! — поправляя дрова в костре, пожал плечами Чингиз. — Только я сначала расскажу вам не о себе. А об Арнольде Шварценеггере. Если он считает, что его жена купила что-то ненужное, он заставляет ее вернуть это в магазин. Это какой грех, смертный грех?