Книга Портрет моего мужа - Екатерина Лесина

Он успел его изучить.

Подробно.

Кривоватые мизинцы. И вросший ноготь на большом пальце левой ноги. Нарыв уже прорвался, а сейчас ноготь посинел. Он помнил пару тонких шрамов чуть повыше щиколотки и родинку под коленом. Белесые бедра и все еще мягкий живот.

Руки с их мозолями, выдававшие, что девушка, несмотря на красоту - мертвая, она была, пожалуй, красивей живой - не принадлежит к благородному сословию.

- Тогда остаются двое. Ты или Юргис.

В лицо вот Кирис заставлял себя смотреть. И тонкая полоса ткани, которой он прикрыл глазницы, не спасала. Напротив, мертвая будто обрела способность видеть.

Мертвые могут видеть.

И возвращаются.

Если, конечно, им помогает море.

- Я? - Мар отвернулся от тела. Но в этом его жесте не было ни отвращения, ни страха.

- Просто мне начинает казаться, что я плохо тебя знаю.

Кирис вытащил сухой листок из спутанных волос девушки.

- Я тебя спас, - сухо напомнил Мар.

- Я помню.

- Я прикрыл твой зад. Я не позволил тебя повесить. И потом, когда ты оказался на улице, не отвернулся...

- И я тебе за это благодарен.

- Я дал тебе новый дом. Работу. Свою сестру...

- Вот за нее я не очень тебе благодарен.

Это было почти шуткой. И Мар понял, поддержал, даже изобразил улыбку, но взгляд остался прежним, холодным, изучающим.

...а ведь Ильдис превосходно разбирается в устройстве цеппелинов, как и в том, для чего используют черное масло. С силой он обращаться умеет, и активацию способен провести без особого труда.

Но для чего?

Не то, чтобы у него вовсе нет причин избавиться от Кириса, скорее уж Мар не привык марать руки.

- Послушай. Я понимаю тебя... мне тоже бесконечно жаль эту девушку. Я прослежу, чтобы ее семье выплатили компенсацию. И чтобы убийца не ушел от наказания. Но... мне нужно время. Всего лишь немного времени...

Он говорит мягко.

И голос привычно окутывает, убаюкивая. А старый камень, спрятанный под рубашкой, столь же привычно прилипает к коже. К вечеру очередной ожог останется, но... к ожогам Кирис привык. К голосу, кажется, тоже, поскольку искушения поддаться почти нет.

- Ты же знаешь, что в ближайшие полгода будет тихо... и стало быть, время есть...

- Если мы не ошиблись.

- Ты лучший дознаватель из тех, кого я знаю. И если ты оказался бессилен, то что говорить об остальных?

Молчание.

Тягучее. Раздражающее. И холод этот. Снова холод.

Мар тоже его чувствует. Он спрятал руки в подмышки и отвернулся от тела.

- Хочешь, занимайся этим делом, - это было почти уступкой. - Только им... обыщи дом. Надо - дам помощников... допроси их всех. Если потребуется - с зельем правды...

- Которое очень плохо действует на людей вашей силы?

- Увы... никто не лишен недостатков. Но делай, что считаешь нужным, главное... не привлекай внимания. Я не могу позволить себе скандал. Не сейчас.

- То есть, еще один несчастный случай?

Кирис смотрел на девушку. Смотрел, не отрываясь.

Отбить телеграмму?

Телеграф закрыт. Но у Кириса есть дубликат ключа. И он знает, что, стоит позвать, и помощь придет, только... не этого ли ждут?

- Счастливым, - Мар все же скользнул взглядом по телу, - его точно не назовешь.

Холодно было и в моих покоях. Причем как-то... слишком уж холодно. Холод будто просочился сквозь стены, он оставил белесые следы на стеклах, что характерно, изнутри.

По подоконнику расплылась лужица.

А на потолке, в углу, проступило темное пятно.

Я выпустила Этну и, устроившись на кровати, велела:

- Показывай...

Очки для просмотра записей у меня имелись, пусть и не слишком новые, но в целом годные. Вот только... смотреть оказалось особо не на что.

Железо.

И снова железо.

Ворчание старого мастера, недовольного моим появлением. Его крик на учеников, которые суетились, но в суете этой не было ни капли смысла. Они хватали железо, чтобы перетащить его из одной кучи в другую. Серьезно кивали.

Водили руками, силой стирая те слабые остатки следов, которые могли бы уцелеть.

Исключительно теоретически могли бы уцелеть.

Мастер злился.

И кричал еще громче. А потом вдруг сел в углу и, достав из тайника бутыль, приложился к ней. Он так и сидел, а ученики, устроившись за очередной кучей, тихо резались в карты.

...я пролистывала записи, надеясь, что не пропущу ничего, действительно важного.

Мастер уходит.

На ногах он держится вполне уверенно, но ученики весьма благоразумно держатся подальше от наставника. Гаснут светильники. И запись переходит в другой режим. Я моргаю, пытаясь отрешиться от головной боли. Все-таки...

...тепло.

Оно исходит от стен, нагревшихся за день, хотя и слабо. Потому выглядят они бледно-серыми. А вот железо - темным, почти черным. Колбы светильников и сейчас едва-едва сияют.

...дверь.

И человек.

Он кажется сплетенным из огненных нитей, алых и рыжих, и немного - желтых. Вот же... я выругалась. От души, между прочим. Человек остановился у темной кучи.

Он просто стоял.

Смотрел.

Крутил головой, и тогда на записи появлялась характерная рябь. Вот человек замер, чтобы в следующее мгновенье резко развернуться.

Никого нет.

Ничего...

Он вздохнул, и я услышала этот вздох. А еще протяжный скрип двери, которая приоткрылась.

- Кто здесь? - спросил человек голосом Кириса.

Ему не ответили, что, зная будущее, весьма даже логично.

- Эгле?

Ага... так бы я и отозвалась. Я провела ладонью по спинке Этны, которая сидела рядом, подогнув конечности под тело.

Человек двинулся к двери.

Шел он медленно... дошел.

Выглянул.

Окликнул кого-то, но... вышел и...

...несколько минут ничего не происходило. Тишина получилась звонкой, нервирующей. А потом появился еще один человек. Точнее два. Один волок второго. Это выглядело... странно. Два ярких пятна, местами сливающихся друг с другом. И смотреть на них было больно.

Я сняла очки.

Закрыла глаза.

И надела. Все происходило в полной темноте. Вот тот, другой, укладывает Кириса. Вот поднимает что-то с пола... бьет... мне кажется, я слышу влажноватый хруст, но знаю, что это лишь игра разума. Кирис лежит, а его засыпают железом.