Книга Волшебный дом - Джеймс Герберт

Не подумайте, что я не испытал соблазна Джилли была симпатичная девушка, а в последнее время я чувствовал себя вроде как отверженным со стороны Мидж. А ровная и мягкая твердость ее пожатия подразумевала нечто большее, чем просто разговор подразумевала, что «духовный товарищ» означает и другие аспекты особых отношений. Или это были только мои фантазии?

— Ты хорошенькая, Джилли, — сказал я, помолчав, — но я могу в данный момент иметь лишь одного духовного товарища, и этот товарищ сейчас наверху. Возьми пару фужеров, а?

Я взял бутылку и зажал между пальцами ножки трех фужеров.

Если Джилли и почувствовала, что ее отшили, то не подала виду, и снова я задумался, не померещилось ли мне ее приглашение.

— Я понимаю, о чем вы говорите, — сказала Джилли, держа в каждой руке по фужеру, — но если когда-нибудь почувствуете потребность...

Она намеренно оставила предложение недосказанным, и, естественно, мое воображение продолжало давать себе волю. Девушка отвернулась, но перед этим улыбнулась мне одними глазами, не дразня, даже не соблазнительно, а как будто понимая гораздо больше меня. И возможно, так оно и было.

— А скажи мне еще кое-что, — сказал я, останавливая ее. — Почему именно здесь?

Она изумленно взглянула на меня.

— Почему Майкрофт расположил свой синерджистский Храм здесь? Он американец, и, как я понял, когда был в Храме, среди последователей тоже немало американцев — так зачем же было всей организации переезжать в Англию?

— Потому что это...

— Джилли!

Голос был довольно спокойным, но девушка вздрогнула, словно ее хлестнули плетью, и обернулась.

У подножия лестницы, как обычно засунув руки в карманы, стоял Кинселла. Он дружелюбно улыбался, но я как будто бы заметил в выражении его лица тень раздражения.

— А мы уж подумали, куда это вы оба пропали, — проговорил он мягким тоном.

— Мы идем, — ответил я, держа перед собой вино и фужеры. — Джилли только что просветила меня в общих чертах насчет синерджистов, хотя должен признаться, я не много понял.

— Ну, сам основатель под вашей крышей, Майк. Майкрофт может объяснить все лучше любого из нас. Знаете, раньше мы не хотели пичкать вас подобным, это не наш стиль.

— Да я и не настолько любопытен. Это я так, просто чтобы разговор поддержать.

— Разумеется. Позвольте помочь с этими фужерами.

— Я справлюсь. Ведите всех.

Прежде чем снова подняться по лестнице, Кинселла оглядел помещение, словно ища что-то.

И снова я спросил себя, что же в Грэмери заставляет его так нервничать.

* * *

— Пределы человеческого ума устанавливаются самими людьми.

Майкрофт переводил взгляд с лица на лицо, оценивая эффект, произведенный этим утверждением как на посвященных, так и на непосвященных — к последним относились Мидж и я. Он сидел в единственном кресле в круглой комнате, Мидж и Джилли расположились на диване, а я — на подлокотнике дивана. Кинселла и Джоби развалились на полу, потягивая вино и почтительно внимая своему лидеру. Комнату освещала единственная лампа, за окнами, казалось, не было ничего, кроме черноты.

— Сама цивилизация послужила тому, чтобы притушить врожденные возможности нашего ума, — продолжал Майкрофт. — Новые практические навыки и научные исследования все больше уменьшают наше знание самих себя. Не случайно, что у ребенка без так называемой зрелой мудрости психические способности больше, чем у взрослого.

— Я понял, что вы имеете в виду, — сказал я, — и вряд ли эта теория оригинальна. — Я не намеревался быть грубым, но мы уже минут двадцать слушали проповеди Майкрофта, и мне это начало надоедать. — Вот послушайте: знание говорит, что мы не можем летать. Можно в это верить, можно не верить, но факт остается фактом.

— Нет, Майк, — терпеливо ответил он. — Знание самого себя сообщает, что ты не можешь летать. Но даже в этом ты научился думать просто в терминах своего физического тела, а не сознания. Прежде всего, нет ничего, что может ограничить нашу психику. Сила, заключенная во всех нас — если хотите, психическая энергия, — не может быть ограничена психическими аспектами нашей жизни. Если только мы, мы сами, не утверждаем обратного.

Он как-то утратил свою мягкость. Возможно, тени от лампы выявили в его чертах глубину, которой раньше не было видно, а может быть, дело заключалось в напряженности его взгляда.

Мидж заговорила, и я заметил, что она поеживается, как от холода.

— Если эта энергия заключена внутри нас, почему мы не можем ее высвободить? Почему не можем ею воспользоваться?

— Сначала нужно открыть в себе эту способность. Мы должны полностью представлять себе источник этой энергии, понять и принять его присутствие. И нужно научиться управлять всем знанием и обуздывать то, что не относится к нашей истинной сущности. А для этого нужно, чтобы кто-то руководил нами. — Он снисходительно улыбнулся Мидж, но мне эта улыбка показалась ухмылкой, какую паук припасает для мухи.

Почему-то чем больше я смотрел на этих людей, тем меньше они мне нравились. Может быть, подумал я, это естественная враждебность ко всему смахивающему на фанатизм. А при всех своих спокойных, дружелюбных манерах синерджисты распространяли вокруг себя дух фанатизма.

— Синерджистский Храм, — продолжал Майкрофт, и его тон стал не таким деловым ввиду высокопарности момента, — это не более чем фундамент, на котором мы ищем нашу истину, где наше сознание и подсознание учатся сливаться с Всеобщим Духом, правящим всеми нами, который существует внутри нас и тем не менее отдельно от нас, индивидуальный и в то же время более чем всеохватывающий.

Мои глаза начали закрываться. Это было хуже, чем воскресная проповедь (насколько я помнил).

— И как его достичь? — спросила Мидж, и я неловко заерзал на подлокотнике дивана: она словно с ложечки кормила его наводящими вопросами, — Как человеку научиться сливаться с этим духом?

Майкрофт с улыбкой посмотрел на своих последователей, и те улыбнулись в ответ, словно знали эту тайну.

— Это требует времени, — проговорил он, снова переведя взгляд на Мидж, — и великого смирения. Усыновленные должны отказаться от своих мыслей, от своей воли. Они должны переложить ответственность за свои поступки на Основателя.

Даже Мидж в своем состоянии слепой зачарованности побледнела при этих словах.

— Немалое требование, не правда ли? — заметил я.

— Но и вознаграждение грандиозно, — без колебаний парировал Майкрофт.

— И каково же оно?

— Единение в духе.

— Звучит устрашающе.

Он еле заметно раздраженно вздрогнул:

— Возрождение душевной силы.

Я кивнул, словно сверяясь со списком.