Книга Война и сердце - Доминика Арсе

– Нет больше проклятья!! – Подхватывают другие.

– Принц!? – Слышу удивленное.

Выходит навстречу, откуда–то сбоку, эльф высокий, щупленький в тонких тканях, похожих на плащ. Скидывает ширму свою, обнажая боевое одеяние с лохмотьями. На голове диадема блестит с синеньким камушком на макушке. Эльф старый, волосы седые, длинной до плеч, огибают волнами острые уши.

– Я принц Кениэль и глава клана Пантер готов принять честный бой с тобой, рыцарь, лишивший нас сладостного проклятья и поддержки иной силы! – Прогремел глава клана. – Покончим с этим сейчас! Покончим раз и навсегда!

Обступили нас эльфы. Вижу и детей. На руках эльфиек малыши. Не ревут, не кричат. Просто ждут и боятся. Собирается толпа, образуя для нас кольцо. Плотная масса, затаив дыхание ждет и надеется на что–то. Быть может на отмщение?

Первый эльф пришедший в пещеру к той мрази, под ее чарами испил гнилой воды и получил частицу силы, а она глаза, уши и возможность знать, что вокруг. Когда она спросила его о самом опасном хищнике леса Аиры, эльф почему–то подумал о хеире. Вот и вышел первый оборотень. А дальше по накатанной. Вскоре водицей из лужи с мертвой девочкой подлили и Священному дубу. Призрак беспокойный не мог насытиться этим, решил, что надо залить мертвым ядом весь лес…

Никто оружие на меня не направляет. У принца в руках клинок тоненький. А у меня меч Огавароса.

– Обещай, если умру я, они все будут жить, пусть в неволе, но… – начал принц, но я прервала.

– Не хочу убивать тебя. – Начала грозно, втягивая шлем. – И вас всех тоже. Вы не виноваты, что захватило разумы ваши проклятье черное. Вы свободны, если сдадитесь на милость Шелеста, клана моего. Тогда ваша Святыня возродится, старые традиции вернутся. А пока я только дала вам знак, что это возможно.

Принц клана Пантер отбросил меч и встал на оба колена. За ним и остальные эльфы посыпались ниц…

***

Утро. Войско Шелеста встречает на постах вскрытые ловушки и розовый лист – знак покорности и сдачи на милость победителю.

Жалость – ужасное чувство. И я трачу время, чтобы убедиться, что жертв больше не будет. Шелест принял сдачу. Воеводы в шоке от того, что я учудила. Заставила сдаться Пантер без боя. Хотя по дороге следопыты выявили море трупов…

Жалость – противоречивое чувство. И я переступаю через себя, когда открываю клетку с полумертвым Юджином. Не могу его оставить. Принцу плевать на этого пленника, вообще на всех людей плевать, кроме меня.

Мой бывший похититель не видит своего спасителя. Он вообще плохо соображает, но я даю строгий наказ другим пленникам заботиться о нем, пока решаю последнее дело.

Принц и шаманы ждут наставления от меня. Я теперь голос Священного дуба.

– Принц Ирдиэль, – начинаю торжественно при всем собравшемся народе. – Прежде чем я дам наставление, прошу ответить…

Я даже на ступеньку выше руководства клана. Так теперь меня уважают и чтят. Киваю на одинокую стрелу, торчащую из ветви дуба. Обычное синее оперенье. Но я то знаю, чья это стрела. Ведаю, какое это напоминание для клана.

– Кто посмел осквернить Великого лешье вон той стрелой? – Задаю вопрос в лоб.

Бледнеет принц, взгляд опускает.

– Его брат Лариэль покрыт позором за свою оплошность, изгнан, а может уже и покинул мир живых, – ответил один из шаманов дрожащим голосом.

Смотрю на принца пристально.

– А кто на самом деле свершил сие?! – Выдаю резко и громко.

Ахнул народ от такого вопроса. Упал принц на колени и зарыдал. Конечно, я взяла на понт, дуб вряд ли кинет листок в знак своего ответа. Не сподобится. Но я же слышащая, как было доказано ранее.

– Говори Идриэль!! – Кричу громко, как никогда не кричала в этом лесу.

– Я подставил его. Не он виновен, а я.

Снова ахнули эльфы, загалдели. Стали предлагать изгнать, казнить за погибель старшего брата.

Руку подняла. Схлынули страсти, замолкли ушастые. В рот мне смотрят. Вся толпа, тысячи членов клана, все как один. Вот это дисциплина! Душа радуется, торжество в груди. И чертова жалость. Опять она… Давлю к чертовой матери. Нельзя. Я обещала…

– Я Великий воин лесов Аиры посланник законного принца Шелеста Лариэля, – начала, ощущая трепет и новые волны аханья. – Прибыла по его просьбе спасти Аиры. Он жив. Он здесь, чтобы простить вас всех за боль, которую вы ему нанесли, не поверив в истину. Лешье тоже прощает вас. Ибо все это урок, который окончен.

Вышел из толпы невзрачный эльф. Быстро, стремительно и четко. Подошел к принцу, не перестающему плакать и обнял его.

– Брат… – ахнул Идриэль.

А я, проморгав слезу, дабы не видели слабость, спустилась в толпу, что стала растекаться, как от огня, давая мне дорогу до места, где ухаживают за Юджином. Оставила принцев. Пусть обсудят дела, пусть простят друг друга и дадут мне то, что я хочу. Все это не сразу… Нужно чертово время, мое драгоценное. Время, за которое орки убивают и жгут. Время… минуты, секунды, что решают жить одному, десятку, тысяче. Не время я теряю, а жизни людей. С болью в груди и стиснув зубы, смиренно шагаю.

Юджин в хижине отлеживается. За ним ухаживает группа из моей клетки и эльфийка – лекарша.

Встречают меня глаза с тревогой. Морды бородатые и непонимающие, что тут вообще за революция творится. И почему теперь командую я. Сокамерники, как бедные родственники.

– Как он? – Спрашиваю шепотом.

– Полегче, но в себя не приходил, – ответил барон.

– Идет на поправку, наши шаманы знают свое дело, – подала голос и эльфийка.

– Кто это?! – Раздается хриплое.

Поднимается Юджин! Морда худая и страшная. Светлые волосы куда–то пропали, превратившись в серо–грязные. Бедненький, сколько натерпелся, намучался… Тут же все и простила, как эти голубые глаза увидела.

Света в избе мало. Тлеет уголек в печке. Шепчет Юджин что–то из последних сил, чтобы увидеть меня. Огонек из его рта вырывается, озаряя комнату. Глаза его слезами наполняются, увидел. Узнал.

– Если только мертв я, – хрипит и пытается встать. Соскакивает, падает на половицы. Барон подхватывает. А худая рука ко мне тянется. Беру своей ладошку худую, цепкую. Хватает сильно, но все тело его дрожит. Улыбается. – Живая ты, живой я… Валерия.

Теряется Юджин, подкашиваются ноги… без сил. Укладывают на кровать горемыку. Подхожу к нему. Бредит, кривится от боли. Трогаю лоб, жар пошел. Как теперь его брошу?!

Два дня от койки не отходила. Помогала эльфийке, шаманы вились вокруг, задымляли виконта. Сама обкурилась всем, чем можно. Но дышала, ибо должна была проверить, что не яд это. Все на втором плане, только бы выжил он. А свет свой отдал, чтобы меня увидеть. Последние силы отдал, вот же безмозглый, а!

Феечка тоже со мной. Чувствует, что внутри меня боль точит, и молчит, поглаживает, да скребется в волосах.