Книга Созданные для любви - Барбара Делински

— С кем?

— С отцом Джесса? — спросила Анетт.

— По-видимому. — Кэролайн не заметила особого сходства между двумя мужчинами, но человек на снимке был красив той же грубоватой красотой, что и Джесс. — В самой статье нет ничего компрометирующего, но вот фотография… Что там руки — ерунда! Вы посмотрите на их глаза! Саймон прав: она смотрит на него таким взглядом, что сразу все ясно.

Лиа вернула газету сестре и жалобно переспросила:

— Уилл Крэй?

— Как ты думаешь, что произошло? — тихо спросила Анетт. — Может, они с отцом пришли к какому-то соглашению, чтобы не разводиться? Боже правый, мне все еще не верится! Мне казалось, что наша мать не из тех, кто может вступить во внебрачную связь.

Кэролайн попыталась вспомнить, какой была Джинни много лет назад, но у нее не укладывалось в голове, что счастливая, полная жизни женщина на снимке и та бесстрастная, отчужденная, которая их растила, — один и тот же человек. Первая как будто смеялась над второй и над теми чувствами, с которыми росла Кэролайн. Она в досаде бросила газету на стол.

— Я все равно не верю.

— Вот оно, доказательство, перед тобой! — воскликнула Анетт.

Но Кэролайн по роду работы не раз приходилось иметь дело с такими «доказательствами».

— Одна деталь, вырванная из общего контекста, может создать совершенно превратное впечатление.

— Кэролайн, ты занимаешься самообманом, — упрекнула сестру Анетт.

— Нет, пытаюсь составить целостную картину. Эта фотография, — она ткнула пальцем в газету, — в нее не вписывается.

— Ты хочешь сказать, что на снимке не Джинни?

— Нет, конечно, это она. — Кэролайн сознавала, что они заговорили так громко, что их можно услышать из другой комнаты, и почти желала во всеуслышание опровергнуть обвинения, выдвинутые против Джинни. — Но снимок мог быть неверно истолкован. Мы же не знаем, может, она в эту минуту рассказывала Уиллу Крэю о своем муже.

— Но она никогда не смотрела на отца таким взглядом. Это Кэролайн и сама уже заметила. И все же, все же…

— В разлуке чувства, бывает, обостряются…

— Кэролайн, они держатся за руки, — сказала Лиа.

— Ну и что? Полгода назад я вела дело, в ходе которого мне пришлось встретиться с окружным прокурором. Он мой бывший босс, более того, он мой друг. Как-то раз я входила в вестибюль, когда он возвращался с ленча, он что-то сказал, мы рассмеялись, он взял меня за руку и втянул в лифт. Если бы кто-то сфотографировал нас в этот момент, вполне можно было бы заподозрить, что у нас роман, хотя между нами ничего не было. Почему вы так легко соглашаетесь, что у Джинни была связь с садовником? У нас нет доказательств.

— Но об этом знал весь город! — напомнила сестре Анетт.

— Что, кто-нибудь застал их вместе в постели? — наступала Кэролайн. — Нет? Значит, это просто сплетни. Это легенда, наконец. Может, это одна из тех историй, которые выдумывают от скуки в маленьких городках? Может, все это выдумка от начала до конца?

— Нет, не выдумка, — послышался от двери низкий голос.

Кэролайн сначала решила, что это сказала Лиа: она стояла в той стороне, скрестив руки на груди. Но в дверном проеме оказалась другая женщина, Марта Сноу, нынешний редактор «Дейли». Это была коренастая, ничем не привлекательная женщина с обветренным лицом. Хотя в ее голосе слышалась уверенность, Кэролайн почувствовала, что Марта говорит неохотно, как будто она не хотела вмешиваться в разговор, но была вынуждена это сделать. Это придавало ее словам еще больше веса.

— Вы тогда жили в Даунли? — спросила Кэролайн.

— Да, мне было семнадцать лет.

— Продолжайте.

—Когда ваши родители сняли на лето Старз-Энд, это стало для города большим событием. Даунли был тогда со всем глухой провинцией, а они были богатыми и красивыми. Помню, мы с подругами глазели, как ваша мать шла по главной улице, и мечтали, что когда-нибудь станем такими же красивыми и утонченными, как она. У нее была правильная речь, изящные манеры, она была очень милая и всем понравилась. Ее часто приглашали на пикники, и по-этому казалось вполне естественным, что Уилл привозил ее на машине. — Марта помолчала и продолжила тише: — Потом он стал возить ее чаще, не только на городские мероприятия, но всякий раз, когда ей нужно было выйти за пределы поместья.

—В этом нет ничего предосудительного, — промолвила Кэролайн.

Марта заговорила еще тише:

— Их видели в машине в городе даже поздно ночью.

— Но он был ее шофером.

Марта понизила голос почти до шепота:

— Она не сидела на заднем сиденье.

Кэролайн начала понимать общую картину.

— Насколько близко они сидели?

— Очень близко.

— И кто это видел?

—Разные люди в разное время, в том числе шеф полиции.

Анетт выглядела встревоженной, лицо Лиа стало пепельно-серым, а у Кэролайн начал иссякать запас возражений.

—Не на этой ли почве возникла легенда? Только из-за того, что два человека ездили вместе в машине и сидели близко друг к. другу?

Марта покачала головой.

— Их видели вместе в лесу на территории поместья.

— В компрометирующей ситуации?

— Да.

— Но те, кто их заметил, нарушили границы частного владения! — возразила Кэролайн.

— Горожане и хозяева Старз-Энд всегда относились друг к другу с пониманием. Жителям разрешалось заходить на территорию при условии, что они не будут никому мешать и их не будет видно из дома. Те, кто видел вашу мать той ночью, ничего плохого не сделали.

— Это были подростки?

— Нет, художники.

Кэролайн сунула руки в задние карманы джинсов. Художники из Даунли напоминали ей о Бене. Может, они не были очень уж эксцентричными, но определенно жили по собственным правилам. Их бы не шокировало, если бы они застали Джинни и Уилла в лесу, и они бы наверняка не стали распространять грязные сплетни, не имеющие под собой почвы. Значит, это правда. Ошеломленная Кэролайн посмотрела на сестер. Те были в не меньшем замешательстве. Стараясь сохранить хотя бы остатки достоинства, она предложила:

—Может, поедем обратно?

Ни по дороге к машине, ни даже оказавшись за пределами Даунли, сестры не сказали друг другу ни слова. Кэролайн смотрела в окно, мрачно размышляя о том, что же ее так расстроило.

Только когда Анетт выехала на Халмэн-роуд, Кэролайн нарушила молчание:

— Я всегда считала мать бесстрастной; видя ее холодность и отчужденность, я говорила себе, что такой уж ее создала природа, так мне было легче с этим смириться. То есть дело было не во мне, а в ней, правда? Но если поверить в эту историю, то придется признать, что мать была способна на любовь, только не одарила своей любовью нас.