Книга Ядовитые цветы - Анна Берсенева

Они медленно пошли по дорожке. Лиза смеялась и старалась наступить на каждый листок, попадавшийся под ноги, как будто шла по мосткам через реку. Арсений смотрел на нее, улыбаясь.

– Ты чудо, Лиза! – сказал он. – В тебе столько жизни, ты такая естественная. Я даже не думал, что женщина может быть такой.

– Ну вот, чего это ты надумал мне характеристики давать! – засмеялась Лиза. – Лучше поцелуй меня.

– Это – пожалуйста!

Арсений подхватил ее на руки и покружил немного, целуя. Они вместе чуть не упали и снова засмеялись неизвестно чему.

– Ты чего смеешься? – спросила наконец Лиза, не отпуская его руку.

– А смотри, какой Тимирязев. – Арсений показал на памятник в конце Тверского бульвара. – Видишь, что он делает?

– Что? – удивилась Лиза.

– Вот сюда стань. Теперь видишь?

Действительно, Тимирязев стоял, неприлично сложив руки пониже пояса. Сзади казалось, что он справляет малую нужду. Лиза расхохоталась до слез, Арсений вместе с ней.

– Это я еще в детском саду заметил, – сказал он сквозь смех. – Нас сюда гулять водили.

Они дошли до Никитских ворот, уселись в уличном кафе рядом с неприличным Тимирязевым, взяли мороженое.

– Я уже так отвык от этого состояния, – сказал Арсений.

– Какого?

– Вот такого блаженного безделья – мороженое, Тверской бульвар… Как в институт поступил, так и пошло – головы не поднять. То есть, конечно, мы нормально жили, как все студенты, но все равно по-другому. Понимаешь, все время ведь это висит над тобой, если ты, конечно, собираешься и дальше медициной заниматься, – что ты не просто к зачету что-то зубришь, сдал и забыл, а ответственность на себя взял. Я, конечно, с детства это видел – у меня родители врачи, насмотрелся, – но это ведь такое дело: пока сам не попробуешь, трудно по-настоящему почувствовать.

Лиза слушала его, затаив дыхание, вглядывалась в его лицо, ставшее сосредоточенным, как там, в Склифе. Она была горда тем, что ее любит человек, готовый взять на себя ответственность за человеческие жизни…

– Ты не жалеешь, что стал врачом? – спросила она.

– Чего жалеть? Мне нравится. Хотя сейчас приходится не только о том, чтобы нравилось, думать. Такое время, на энтузиазме далеко не уедешь.

Лиза понимала, что Арсений прав. Ей казалось ужасно несправедливым, что за каторжный труд в такой клинике, как Склиф, он получает гроши. Но она не представляла, как может, например, врач заработать еще денег. Ведь у Арсения минуты свободной не было! Она и спросила его об этом.

– Конечно, с моей работой не подхалтуришь дополнительно, – согласился он. – Я давно об этом думаю. Сейчас особенно… – Он многозначительно посмотрел на Лизу, и она смутилась от этого взгляда. – Деньги нужны как воздух – надо что-то решать.

– Но что же ты можешь решить? – удивилась она.

– Могу, почему же. Вот поднаберусь опыта в Склифе – там этого не занимать! – и можно будет частной практикой заняться. Знаешь, сколько стоит консультация хорошего невропатолога? Склиф, ясное дело, придется бросить, но что поделаешь. Да я уже и устал от него. Вот, с тобой и то некогда встретиться.

Лиза почувствовала легкое разочарование. Ей казалось, что Арсений иначе относится к тому, что делает… Но, в конце концов, какое право она имеет давать ему советы? Действительно ведь, и время нелегкое, и видятся они редко.

– Ну, это дело не завтрашнего дня! – Арсений хлопнул себя ладонью по колену и придвинул свой стул к Лизиному. – Ко мне пойдем? – спросил он, прижавшись губами к ее уху. – Ох, волосы у тебя щекотные, и красивые какие! У нас половина девок на курсе мечтали стать платиновыми блондинками, да цвет не могли подобрать, а у тебя – надо же! Пойдем…

Они прошлись в обратную сторону по бульвару. Там, где недавно дети дрались из-за лопатки, стоял на скамейке поэт – наверное, из Литинститута – и громко читал стихи девушке, восторженно смотревшей ему в рот. Арсений засмеялся и потянул Лизу за руку.

– Пойдем, пойдем, нечего глупости слушать.

– Почему глупости? Может, у него хорошие стихи.

– Человек, который пишет хорошие стихи, не будет орать их со скамейки, чтобы соблазнить глупенькую девочку. Наивная ты еще все-таки, Лиза! Правда, оно и хорошо…

Арсений сжал ее в объятиях, как только они вошли в прихожую.

– Я так хочу тебя иногда, Лиза, просто в глазах темнеет, – прошептал он. – Как мальчишка…

Он целовал ее страстно и ласково. Лиза так любила эти его поцелуи, так легко загоралась его страстью! Они подошли друг другу сразу, с того вечера, когда она впервые пришла к нему. Лизе тогда показалось: невозможно, чтобы могло быть лучше. Но с каждой новой встречей их чувство друг к другу приобретало новые оттенки, и они испытывали все большее удовольствие вдвоем.

Арсений не выглядел сильным, но подхватывал Лизу на руки, как перышко. И сейчас он раздел ее прямо здесь, в прихожей, и понес в комнату, опустил на диван, на ходу расстегивая свою рубашку.

– Подожди, я сейчас, – торопливо шептал он, а Лиза, пока он раздевался, целовала его, приподнявшись на локте.

Она не знала, был ли он умелым в любви, но ее он доводил до полного восторга; чувствовалось, что и сам он приходит в такое же состояние. Пальцы у Арсения были сильные, гибкие, они находили самые чувствительные точки ее тела, и Лиза трепетала от каждого его прикосновения.

Сначала, во время их первых встреч, он, наверное, боялся испугать ее; видно было, что он сдерживает себя. Но потом Арсений почувствовал, что Лиза с готовностью подчиняется ему, что ей приятно все, чего он хочет от нее, – и он начал отдаваться своей страсти совершенно, без оглядки, увлекая Лизу за собой, не стесняясь больше ничего. Лизе же казалось, что ее словно заливает горячими волнами. Когда она то видела лицо Арсения над собой, то наклонялась к нему сверху, стараясь коснуться губами соблазнительной впадинки над его ключицей, – то чувствовала, что делает именно то, чего он хочет.

– Лиза, милая моя, это просто невообразимо, – шептал Арсений, когда они отдыхали, лежа рядом на разложенном, но в любовной спешке не застеленном диване. – Ты все можешь, я еще сам не знаю, чего хочу, а ты уже чувствуешь.

И они снова начинали целоваться, не зная усталости, не замечая времени.

Но время напоминало о себе – темнотой, неожиданно сгустившейся за окнами, светом зажигающегося уличного фонаря.

– Как поздно уже! – спохватился Арсений. – Метро вот-вот закроют.

Лиза вздрогнула от этих слов, ей захотелось сжаться в комочек и исчезнуть совсем. Зачем он говорит это, почему думает, что она должна непременно вернуться домой? Ведь она ни разу не говорила ему, что торопится, а он почему-то ни разу не предложил ей остаться у него на ночь. Что это могло бы значить? Сегодня она наконец решила спросить его об этом.