Книга Дом мистера Кристи - Влада Ольховская

Далеко идти ей не пришлось. Тот, кто похитил Яна, был переполнен нетерпением, ему не хватило выдержки оттащить мальчишку подальше, покинуть территорию лагеря. Для него это было местью, которую он слишком долго ждал.

— Я слышала, что Дмитрий Сирягин и раньше преследовал Яна. Его не раз ловили на территории приюта и вышвыривали, там о нем уже знали. Но мы-то были не в приюте! И охранники, туповатые студенты, устроившиеся на летнюю подработку, вряд ли осознавали, как важно нас оберегать. Сирягин воспользовался этим — и дождем. Зная, что он не сможет легально вернуть Яна, он хотел получить его так, в последний раз.

Сирягин оттащил Яна от спального корпуса, раздел и избил — но избил так, чтобы мальчишка оставался в сознании. Когда Анна нашла их, Ян уже лежал на земле, а Сирягин стоял над ним.

— Он меня не заметил, он только на Яна смотрел. Стоит, штаны спустил, весь в его крови, и наяривает! Ненавижу… — В голосе Анны впервые мелькнула настоящая ненависть, которой Леон раньше не замечал. — Да еще и орет тот бред, который, между прочим, очень любят все насильники мира. Что Ян сам виноват, что тайно хотел этого и соблазнял — и все такое. Одно и то же, всегда. Ты знаешь, я вот думала, даже по пути туда, будет ли мне страшно…

— Но страшно не было? — тихо спросил Леон.

— Нет. Совсем. Во мне будто что-то надломилось — и освободилось. Я почувствовала такую злость, такую ярость… Дальше я все помню очень смутно. Это было быстро, я ничего не обдумывала и не решала. У меня была только одна мысль: спасти Яна от этого выродка любой ценой, все остальное не имело значения. Я и не представляла, что так могу — быстро, сильно, без колебаний… Там в лесу были всякие глиняные фигурки, которые мы лепили, а еще — стеклянные бутылки, которые мы на арт-терапии наполняли разноцветным песком. Я схватила одну из таких бутылок, разбила ее о камень и с осколком побольше налетела на Сирягина. Он меня не видел до последнего, обернулся, только когда звон услышал. Я ударила наугад, не целясь, вогнала стекло, куда придется. Но, скажу честно, била я сразу далеко не в сердце! Я была достаточно взрослой, чтобы понять, чем именно занимался Сирягин. Многие люди без понимания относятся к тому, что при них кого-то насилуют. А для меня это и вовсе красная тряпка, знаешь ли, по личным причинам. Поэтому я ударила его изо всех сил, вложила в этот удар всю ярость, которую чувствовала — и к нему, и к тому, другому, которого видела когда-то. Потом сразу отскочила и побежала к Яну. У меня не было желания убивать Сирягина, мне просто нужно было его задержать, сделать так, чтобы он нас отпустил. Я все боялась, что ударила недостаточно сильно и он сейчас бросится на нас и убьет обоих.

— А он?

— Не бросился. Он заорал так, что, наверно, даже в лагере было слышно через любой дождь. Упал на землю, начал извиваться, как червяк, которого перерубили пополам. Я на него не смотрела толком, помню только, что руки он все время между ног держал. Мне было плевать на него. Я помогла Яну подняться, он тогда почти в отключке был. Думала, что не дотяну его, но вопли Сирягина все-таки привлекли внимание, уже возле здания нас обоих нашли. Нас отнесли в лазарет, Сирягина задержали. Для Яна это кончилось нервным срывом и воспалением легких. Для меня — легкой простудой, которая прошла дней за пять, а еще… уверенностью, что я что-то могу изменить. Я уже не такая, какой была в ту ночь.

— Ну а для Сирягина?

— Ты уже слышал, — фыркнула Анна. — Даже не целясь, я умудрилась отсечь ему кусок самого дорогого. Пожалуй, единственного, что было ему по-настоящему важно на свете! Он не умер — но мужчиной быть перестал. Потерял возможность насиловать маленьких мальчиков, представляешь, какое горе?

— После этого он и спился?

— Именно. И вот что еще я тебе скажу… Во время этой жалкой пародии на суд Сирягин потерял большую часть своего состояния, откупаясь от родителей жертв. После нашей с ним лесной встречи он окончательно лишился желания жить, стал много пить, спуская на ветер оставшиеся у него деньги. Его детки от первого брака просекли, что еще чуть-чуть — и труба. Вот тогда Сирягин и попал под машину. Говорят, что в тот же день его навещали Любочка и Андрюша, а потом их пьяный папа мистическим образом оказался на шоссе. Но это, конечно же, только слухи.

— Он получил свое, — указал Леон. Жалеть Сирягина он не собирался, при одной мысли о том, что творил этот извращенец, ему становилось тошно. — Тебе, надеюсь, это проблем не принесло?

— Нет, я тогда находилась в том прекрасном возрасте, когда судить меня было нельзя. У лагеря были влиятельные покровители, и дело замяли, чтобы избежать скандала. Мне и Яну эта история, как ни странно, пошла на пользу. Я уже не чувствовала себя такой беспомощной, как раньше. Яна не мучили ночные кошмары, он привязался ко мне, да и я к нему, что уж там. Его больше не дразнили, когда сообразили, что он под моей защитой. А слухи о том, что я мужика кастрировала, быстро распространились, и моя защита значила намного больше, чем раньше!

Лето кончилось, и дети вернулись в те приюты, где и воспитывались. Но Ян там не задержался: нашлась состоятельная пожилая пара, которая его усыновила. Ему наконец-то повезло, и терпеливая забота новых родителей позволила ему не сломаться, вернуться к нормальной жизни, найти свое спасение в музыке. При этом он продолжал переписываться и созваниваться с Анной. Дмитрий Сирягин отнял у него нормальное детство, оставил шрамы не только на теле, но и на душе, обернувшиеся проблемами с доверием. Однако Анна всегда оставалась для него одной из тех, в ком он никогда не сомневался.

— Так что за история с наследством? — уточнил Леон.

— Наследство Сирягина было крайне скудным — жалкие крохи, которые он не успел пропить. Их разделили между тремя детьми — родными и приемным. Но Яну претила сама мысль о том, что он возьмет нечто, принадлежавшее Сирягину. Поэтому он отказался от своей доли в пользу родных детей этого урода.

— Та-а-ак… А на что они теперь претендуют?

— На деньги Яна.

Отказываясь от наследства, Ян был уверен, что навсегда разрывает связь с сомнительной родней. С детьми Сирягина он никогда не дружил, а они всегда выступали на стороне отца. Тем больше было его удивление, когда они сами стали напрашиваться к нему в друзья.

— А было это после того, как у него обнаружили рак, — вздохнула Анна. — Лично я считаю, что это аукнулось нервное истощение, до которого его довел Сирягин. Естественно, Яну было тяжело тогда. Да еще эти двое вдруг сообразили, что близких родственников у него нет, его приемные родители уже умерли, значит, его деньги, и немалые деньги, достанутся им.

— Так почему Ян их не послал?

— Смеешься? Послал, конечно! Он ведь больше не был маленьким запуганным мальчиком. Но Любаша и Андрюша не захотели идти, куда их послали.

Ян, и без того ослабленный болезнью, вдруг заметил, что на него одна за другой посыпались неприятности. Машина, на которой он ехал в аэропорт, чуть не попадала в аварию. В букете цветов, якобы переданном ему поклонниками, скрывались лезвия, и он чудом не порезался. А в довершение всего, необходимое ему лекарство оказалось «пустышкой» — и спасся он лишь потому, что упаковка показалась ему подозрительной и он заказал тест.